Любовь - это дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей
29.07.2009 в 23:07
Пишет Мифическая личность:ОТ ХАСАНА К ХАЛХИН-ГОЛУ
Автор: Игорь Пыхалов
Каждое крупное государство, как правило, имеет традиционных врагов, с которыми ему приходится разбираться особенно часто. Не является исключением и наша страна. В своё время Россия много и упорно воевала с Польшей и Турцией. В первой половине XX века к ним прибавилась Япония. За сорок с небольшим лет русские и японские солдаты пять раз сходились на полях сражений в больших и малых войнах. Сейчас подошла очередная, хотя и не особенно круглая двойная годовщина — событий 1938 года у озера Хасан и 1939 года на реке Халхин-Гол. В советское время было принято считать, что в каждом из этих конфликтов Красная Армия одержала убедительную победу. Действительность выглядит несколько сложнее.
читать дальше
«В ЭТУ НОЧЬ РЕШИЛИ САМУРАИ...»
В 30-х годах прошлого века в воздухе ощутимо запахло новой мировой войной. Среди тех, кто готовился принять активное участие в очередном переделе мира, была и Япония. Сосредоточив свои усилия на экспансии в раздираемый хаосом гражданской войны Китай, она быстро добилась ощутимых успехов. В сентябре 1931 года началась агрессия Японии в Маньчжурии, а уже 1 марта следующего года там было провозглашено марионеточное государство Маньчжоу-Го.
При этом японское руководство совершенно не смутило неудовольствие, высказываемое по поводу его действий тогдашним «мировым общественным мнением». Оно на него откровенно плевало, официально объявив 27 марта 1933 года о выходе своей страны из Лиги наций. Кстати, тем самым в очередной раз было наглядно показано, что международные соглашения действуют лишь до тех пор, пока отражают реальный баланс сил. Как только они перестают ему соответствовать, так сразу же превращаются в ничего не стоящий клочок бумаги. В 1930-е годы подобная судьба постигла Лигу наций. Сегодня в точно такую же филькину грамоту превращается ООН. Какие бы глупости ни пытались нам внушать ревнители «общечеловеческих ценностей», но международное право было и остаётся правом сильного.
Однако при дальнейшем расширении зоны своего влияния Страна Восходящего Солнца должна была неизбежно столкнуться с интересами других великих держав — США, Англии и СССР. Следовало решить, с кем из них воевать в первую очередь? Наиболее слабым из потенциальных противников выглядел Советский Союз. Японские вооружённые силы уже имели опыт победы в войне 1904–1905 годов. В гражданскую войну японские интервенты ушли из Сибири и с Дальнего Востока фактически непобеждёнными, из-за противоречий с США. Тем не менее, японцы понимали, что их северный сосед обладает огромным потенциалом. Надо было выяснить, научились ли русские воевать в новых условиях, в эпоху танков и самолётов. Сделать это можно было единственным способом — на поле боя.
Для проверки прочности советских рубежей был выбран участок границы в районе Владивостока — цепь сопок, отделяющих озеро Хасан от поймы реки Тюмень-Ула. Согласно Хунчунскому протоколу, заключённому между Россией и Китаем в 1886 году, граница должна была проходить по гребням сопок. Однако японцы намерены были сдвинуть её к берегу озера, поскольку вершины сопок позволяли контролировать проходившие с советской стороны железную и шоссейные дороги.
МАРШАЛ БЛЮХЕР
Ещё летом 1929 года во время советско-китайского конфликта в районе Китайско-Восточной железной дороги для защиты дальневосточных рубежей нашей страны была сформирована Особая Краснознамённая Дальневосточная армия (ОКДВА). 17 мая 1935 года на её базе был создан Дальневосточный военный округ, однако уже 2 июня он был преобразован обратно в армию, с сохранением за ней функций военного округа. Наконец, 28 июня 1938 года, в связи с обострением советско-японских отношений, на базе ОКДВА был создан Дальневосточный фронт.
При всех этих переименованиях и переформированиях неизменным оставалось одно: командующий. С самого начала им был «легендарный герой гражданской войны» В.К.Блюхер. Первый кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, Маршал Советского Союза, Василий Константинович по праву считался среди советских военачальников специалистом по Дальнему Востоку. В 1921–1922 годах он был военным министром и главкомом Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В 1924–1927 годах, вплоть до разрыва советско-китайских отношений — главным военным советником в этой стране. Наконец, именно под его командованием в 1929 году части Красной Армии победили китайские войска в столкновении на КВЖД.
Тем не менее, опыта войны против современной армии командующий не имел. Кроме того, к 1938 году это был уже далеко не тот лихой полководец, как прежде. Чувствуя себя фактическим правителем обширного края, Блюхер постепенно привык к спокойной и вольготной жизни вдали от московского начальства. Герой гражданской войны пристрастился к обильным возлияниям в компании подхалимов и прихлебателей. В 1932 году он женился в третий раз на 17-летней Глафире Безверховой (самому Блюхеру к тому моменту было уже 42 года). Впрочем, сам по себе этот факт не был особо предосудительным. Недаром когда во время Великой Отечественной войны Сталину доложили об амурных похождениях одного из генералов, Верховный главнокомандующий изрёк: «Что дэлать будэм? Завыдовать будэм!» Главное, чтобы не страдало порученное дело. А в данном случае оно страдало.
За девять лет своего командования Блюхер так и не удосужился соорудить автомобильную дорогу вдоль Транссибирской магистрали. В результате в случае серьёзной войны достаточно было японским диверсантам взорвать пару мостов или тоннелей, чтобы полностью дезорганизовать снабжение советских войск. Впоследствии новый командующий Дальневосточным фронтом генерал И.Р.Апанасенко построит такую дорогу всего за полгода.
Вверенные попечению Блюхера войска постепенно деградировали. Вместо боевой подготовки красноармейцев постоянно отвлекали на разнообразные хозяйственные работы. Когда в мае 1938 года, в преддверии возможного конфликта с японцами, из Москвы категорически потребовали вернуть к 1 июля всех откомандированных бойцов в свои части, это сделано не было. Танкисты не знали своих машин, авиация ОКДВА также отличалась низкой боеспособностью.
Между тем, в Москву из года в год шли бодрые рапорты об успехах, росте боевой и политической подготовки воинов-дальневосточников. В таком же духе был выдержан и многочасовой доклад Блюхера, сделанный им на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 года.
«...СУНУЛ ВРАГ СВИНОЕ РЫЛО В НАШ СОВЕТСКИЙ ОГОРОД»
Утром 13 июня 1938 года к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков. Выслуживаясь перед новыми хозяевами, он подробно рассказал о дислокации советских войск, о кодах, применявшихся в военных сообщениях, передал прихваченные с собой шифры радиосвязи, списки и оперативные документы.
Два дня спустя японский поверенный в делах в СССР Ниси, явившись в наркомат иностранных дел, официально потребовал вывода советских пограничников с высот в районе озера Хасан и передачи указанной территории японцам. 20 июля японский посол в Москве М.Сигэмицу повторил притязания своего правительства. При этом он заявил, что если условия Японии не будут выполнены, она применит силу.
Советское руководство прекрасно сознавало, что на подобные требования может быть лишь один адекватный ответ. 22 июля нарком обороны К.Е.Ворошилов отдал директиву о приведении Дальневосточного фронта в боевую готовность. Однако подобный оборот событий отнюдь не вызвал энтузиазма у Блюхера, поведение которого в сложившейся ситуации больше всего напоминало поведение общественника Бунши из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», готового сдать Кемскую волость шведам, лишь бы те оставили его в покое.
Мечтая поскорее вернуться к бутылкам и молодой жене, маршал решил самовольно заняться «мирным урегулированием» конфликта. 24 июля, втайне от своего собственного штаба, а также от находившихся в Хабаровске зам. наркома внутренних дел Фриновского и зам. наркома обороны Мехлиса он отправил комиссию на высоту Заозерная. В результате «расследования», произведённого без привлечения начальника местного пограничного участка, комиссия установила, что в возникновении конфликта виновны наши пограничники, якобы нарушившие границу на 3 метра. Совершив этот достойный нынешних «миротворцев» вроде Шеварднадзе и Лебедя поступок, Блюхер отправил телеграмму наркому обороны, в которой потребовал немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновных в провоцировании конфликта». Однако эта «мирная инициатива» не встретила понимания в Москве, откуда последовало строгое указание прекратить возню с комиссиями и выполнять решения Советского правительства об организации отпора японцам.
Тем временем, рано утром 29 июля две японские роты перешли государственную границу, атаковав наш пограничный пост на высоте Безымянная, обороняемый 11 пограничниками. В ходе ожесточённого боя им удалось овладеть высотой, однако подошедший резерв пограничников и стрелковая рота выбили японцев обратно.
Два дня спустя последовала новая попытка. В 3 часа утра 31 июля японцы открыли артиллерийский огонь и силами двух пехотных полков перешли в наступление на высоты Заозёрная и Безымянная, которые и были ими заняты после четырёхчасового боя. Произошло это в основном из-за того, что не было принято действенных мер для поддержки пограничников полевыми войсками, которые в этот момент находились в 30–40 км от района боёв.
Тем временем Блюхер фактически саботировал организацию вооружённого отпора вторгшимся агрессорам. Дело дошло до того, что 1 августа, при разговоре по прямому проводу Сталин задал ему риторический вопрос: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, — я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля».
Однако выехав на место событий, маршал только мешал своим подчинённым. В частности, он упорно отказывался использовать против японцев авиацию под предлогом опасения нанести урон мирному корейскому населению сопредельной полосы. При этом, несмотря на наличие нормально работающей телеграфной связи, Блюхер в течение трёх суток уклонялся от разговора по прямому проводу с наркомом Ворошиловым.
Выбить японские войска с нашей территории было поручено 39-му стрелковому корпусу. Командиром его по приказу из Москвы был назначен комкор Г.М.Штерн, бывший до этого у Блюхера начальником штаба. 2–3 августа была предпринята попытка взять обратно захваченные высоты, которая закончилась неудачей. Наконец, 6 августа, подтянув дополнительные силы, советские войска перешли в решительное наступление и к 9 августа очистили нашу территорию от японцев. На следующий день японское правительство предложило начать переговоры и 11 августа боевые действия между советскими и японскими войсками были прекращены.
ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?
Анализируя ход военных действий, следует отметить, что советские войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Ряд артиллерийских батарей оказались в зоне боевых действий без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок. Командирам и штабам не хватало карт района конфликта. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, изобилующего горами и сопками. Танковые части были использованы также неумело, вследствие чего понесли большой урон в материальной части.
В результате советская сторона потеряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести 960 человек, ранеными и заболевшими — 3279 (Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.173). Японские потери составили 650 человек убитыми и около 2500 ранеными. Если учесть, что мы использовали авиацию и танки, а японцы нет, соотношение потерь должно было быть совсем другим. Как часто бывало в нашей истории, за разгильдяйство высшего военного начальства и плохую подготовку солдат расплачивались своим героизмом офицеры и сержанты. Об этом, в частности, свидетельствуют большие потери комсостава — 152 убитых офицера и 178 младших командиров.
Тем не менее, советская пропаганда представила результаты столкновения на Хасане как громкую победу Красной Армии. Страна чествовала своих героев. И действительно, формально поле боя осталось за нами, однако следует иметь в виду, что японцы не особенно старались удержать высоты за собой.
Что же касается главного «героя», то его также ожидала заслуженная награда. После завершения боевых действий Блюхер был вызван в Москву, где 31 августа 1938 года под председательством Ворошилова состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов военного совета Сталина, Щаденко, Буденного, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК СССР Молотова и зам. наркома внутренних дел Фриновского, рассмотревшее вопрос о событиях в районе озера Хасан и действиях командующего Дальневосточным фронтом. В результате Блюхер был снят с должности, арестован и 9 ноября 1938 года расстрелян (по другой версии, он умер во время следствия).
Учитывая печальный опыт блюхеровского руководства, было принято решение не сосредотачивать командование советскими войсками на Дальнем Востоке в одних руках. На месте Дальневосточного фронта были созданы две отдельные армии, непосредственно подчинённые наркому обороны, а также Забайкальский военный округ.
Возникает вопрос, были ли действия Блюхера обыкновенным разгильдяйством, или же они являлись сознательным саботажем и вредительством? Поскольку материалы следственного дела до сих пор засекречены, однозначно ответить на подобный вопрос мы не можем. Однако считать версию о предательстве Блюхера заведомо ложной тоже нельзя. Так, ещё 14 декабря 1937 года советский разведчик Рихард Зорге сообщал из Японии:
«Ведутся, например, серьёзные разговоры о том, что есть основания рассчитывать на сепаратистские настроения маршала Блюхера, а потому в результате первого решительного удара можно будет достигнуть с ним мира на благоприятных для Японии условиях» (Дело Рихарда Зорге: Неизвестные документы / Публ. А.Г.Фесюна. СПб.; М., 2000. С.15). О наличии оппозиционно настроенной группы в командовании Дальневосточного фронта рассказывал японцам и перебежчик Люшков.
Что же касается якобы невозможности измены столь заслуженного революционного командира, то история знает немало подобных примеров. Так, перебегали на сторону противника генералы Французской республики Дюмурье и Моро. Подобным же образом в 1814 году предали Наполеона его маршалы. А уж о заговоре немецких генералов против Гитлера и говорить не приходится, хотя многие из них имели перед Третьим Рейхом заслуги никак не меньшие, чем Блюхер перед СССР.
С точки зрения японского командования, разведка боем прошла более-менее успешно. Выяснилось, что русские по-прежнему воюют плохо, даже в условиях численного и технического превосходства. Однако ввиду незначительности масштабов столкновения в Токио вскоре решили провести новую пробу сил.
Итак, хотя вооружённое столкновение на Хасане в июле-августе 1938 года, о котором шла речь в предыдущей статье, с формальной точки зрения окончилось победой Красной Армии, японское командование могло считать эту пробу сил успешной. Выяснилось, что русские воевать не научились, плохо используют боевую технику, а их военачальники отличаются нерешительностью и разгильдяйством. Однако количество задействованных в операции войск было слишком ограниченным, чтобы делать далеко идущие выводы. Прежде чем окончательно определиться с оценкой северного соседа, эксперимент следовало повторить в более крупных масштабах.
Выбор дуэльной площадки
Готовясь устроить новую провокацию, японское командование понимало, что в случае нападения значительными силами непосредственно на советские рубежи существует опасность превращения локальной стычки в большую войну. Этого Япония пока не хотела. Поэтому место новой схватки следовало выбрать с таким расчётом, чтобы можно было ввести в бой достаточные силы, но при этом любая из сторон имела возможность отступить, не теряя лица. Идеальным вариантом, удовлетворяющим этим условиям, являлся конфликт на монголо-маньчжурской границе. С формальной точки зрения подобный инцидент выглядел бы как столкновение Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го (марионеточного государственного образования, созданного японцами после оккупации Маньчжурии). Фактически же за их спинами стояли Советский Союз и Япония. В январе 1936 года правительство Монголии обратилось к СССР с просьбой о военной помощи, а 12 марта 1936 в Улан-Баторе был подписан протокол, в соответствии с которым в Монголии были размещены советские войска — 57-й особый стрелковый корпус.
Для нападения была выбрана восточная часть МНР — выступ монгольской территории в районе реки Халхин-Гол и озера Буир-Нур. Вопреки официальным картам, фиксирующим линию границы между МНР и Маньчжоу-Го восточнее Халхин-Гола, японские власти настаивали на установлении границы по этой реке.
Выбранный театр боевых действий давал существенные преимущества для японской армии. Со стороны Маньчжурии туда подходили две железные дороги. Одна из них — бывшая КВЖД — проходила в 125 километрах от Халхин-Гола. Ещё ближе — в 50–60 километрах — находилась станция Хандогай новой железной дороги, идущей от Солуни на Ганьчжур. Кроме того, в распоряжении японских войск имелись две грунтовые дороги, идущие к Халхин-Голу от Хайлара. В то же время наша ближайшая железнодорожная станция была отдалена от места событий на 750 километров.
В советских источниках иногда встречаются утверждения, что при поражении наших войск на Халхин-Голе японская армия собиралась идти чуть ли не до Читы и Владивостока. Это не так. Главной целью затеваемого конфликта была проверка боеспособности Красной Армии. Имелась и материальная задача. Дело в том, что сооружаемая японцами железная дорога Солунь — Ганьчжур должна была проходить около самой маньчжуро-монгольской границы, местами на удалении всего в два-три километра. В случае войны она могла подвергаться прицельному огню с господствующих песчаных высот на монгольской территории. Сдвинув границу к Халхин-Голу, японское командование ликвидировало бы эту угрозу.
Сегодня некоторые российские грантополучатели, из числа тех, кто активно ратует за передачу Японии Курильских островов, пытаются доказать, что тогдашние претензии японцев были обоснованными, а виновны в конфликте монгольские власти, разместившие на спорной территории пограничные посты. Однако тот факт, что граница проходит восточнее Халхин-Гола, а не по реке, подтверждает целый ряд карт: Китайского почтового ведомства (Пекин, 1919); Квантунского генерал-губернаторства (1919, 1926, 1934); Квантунской армии (1937, 1938). Об этом свидетельствуют и опубликованные в Шанхае в 1935 году карты, на которых Халхин-Гол протекает внутри территории МНР. Даже на картах японского Генерального штаба от 1928 года отчётливо видно, что граница проходит восточнее Халхин-Гола. Крупный японский военный историк И.Хата на основании своих собственных исследований пришёл к заключению, что «с объективной точки зрения советский подход в отношении границы кажется более убедительным» (Coox A. Nomonhan. Japan Against Russia, 1939. Vol. I. Stanford, 1985. P.146).
Война до Жукова
В начале конфликта японские силы состояли из 23-й пехотной дивизии, а также нескольких кавалерийских полков, сформированных из баргутов — монгольской народности, проживающей в Маньчжурии. Командовавший этими войсками генерал-лейтенант Камацубара считался специалистом по Красной Армии — в 1927–1930 гг. он находился в Москве в качестве военного атташе. В отличие от прошлогодних событий на Хасане, на этот раз в районе Хайлара была сосредоточена японская авиационная группа.
С нашей стороны прикрытие границы было довольно слабым. Монгольские погранзаставы находились на расстоянии 40–60 километров друг от друга. Регулярных монгольских войск вблизи границы не было. Части советского 57-го корпуса дислоцировались в 400–500 километрах от Халхин-Гола.
Утром 11 мая 1939 года около 200 японцев атаковали монгольский пограничный дозор, находившийся на высоте Номон-Хан-Бурд-Обо. Под натиском превосходящих сил пограничники вынуждены были отойти к Халхин-Голу. Однако вскоре подоспели подразделения монгольской армии, после чего японский отряд с большими потерями был отброшен на маньчжурскую территорию.
14 мая около 300 японских и баргутских кавалеристов вновь перешли границу и, углубившись на 20 километров, заняли высоту Дунгур-Обо на восточном берегу Халхин-Гола. На следующий день в этом районе находилось уже около 700 японских и баргутских всадников. Кроме того, туда подошли две пехотные роты, усиленные бронетехникой.
Поскольку конфликт явно перерос масштабы обычного пограничного инцидента, в бой вступили советские части. Утром 17 мая по приказу командира 57-го корпуса комдива Н.В.Фекленко к Халхин-Голу выступила оперативная группа в составе стрелково-пулемётного батальона, сапёрной роты 11-й танковой бригады и батареи 76-мм орудий на механической тяге. Одновременно туда же направилась 6-я монгольская кавалерийская дивизия в составе двух малочисленных полков. Перейдя через Халхин-Гол, советско-монгольские войска 22 мая атаковали японцев и к концу дня вышли к государственной границе.
Впрочем, это было только начало. В течение следующей недели японское командование подтянуло к Халхин-Голу свежие силы — батальон 64-го пехотного полка, разведывательный батальон 23-й пехотной дивизии и два баргутских кавалерийских полка — всего 1680 штыков, 900 сабель, 75 пулемётов, 18 орудий, 7 бронемашин и 1 лёгкий танк. Группу возглавлял командир 64-го пехотного полка полковник Ямагато. Противостоящие им советско-монгольские войска насчитывали 668 штыков, 260 сабель, 58 пулемётов и 4 орудия.
На рассвете 28 мая японская авиация нанесла бомбовый удар по позициям советских и монгольских войск, а также наведённой через Халхин-Гол переправе, после чего началось наступление. Несмотря на численный перевес, с ходу сломить сопротивление наших войск японцы не смогли. Вечером к месту боевых действий начали подходить подразделения 149-го полка 36-й мотострелковой дивизии под командованием майора Ремизова, переброшенные на автомашинах за 120 километров. Затем подошло несколько артиллерийских батарей, бронеавтомобили 7-й мотоброневой бригады и бронедивизион монгольской кавалерии. Однако поскольку батальоны 36-го полка вводились в бой по частям, без взаимодействия с артиллерией, существенного перелома добиться не удалось. Короткие ожесточённые схватки продолжались и ночью, не принеся успеха ни одной из сторон. К 30 мая японские войска были оттеснены на полтора-два километра. Потеряв за два дня около 400 человек и не зная численности подошедших к нам подкреплений, японцы предпочли отступить к государственной границе.
После майских боёв наступило временное затишье. Японцы накапливали силы, готовясь к новому наступлению. Тем временем комдив Фекленко явно не справлялся со своими обязанностями в военной обстановке. Проявляя нерешительность, командир 57-го корпуса пассивно ожидал указаний из Москвы. 5 июня в штаб корпуса в Тамцаг-Булаке прибыла комиссия во главе с комдивом Г.К.Жуковым. Оценив обстановку, будущий маршал предложил следующий план действий: «Прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины». Замысел был одобрен наркомом обороны К.Е.Ворошиловым, который обещал прислать необходимые подкрепления. На следующий день Жуков был назначен командиром 57-го корпуса.
Перелом в воздухе
Если во время боёв на Хасане наша авиация не встречала противодействия, то здесь ей пришлось столкнуться с японскими лётчиками. Результаты оказались обескураживающими. Первый воздушный бой произошёл 22 мая: 5 наших истребителей против 5 японских — один советский самолёт сбит, у японцев потерь нет. Следующий бой 27 мая: мы потеряли 3 самолёта, у японцев потерь нет. 28 мая с утра было потеряно 3 самолёта. Два часа спустя, прикрывая переправу, 9 истребителей И-16 сошлись в бою с 18 японскими — 6 наших самолётов сбито, ещё один сожжён на земле после вынужденной посадки. И опять у японцев не было потерь. При этом самураи отличились безудержным хвастовством — согласно японским данным, в этом бою якобы был сбит 51 советский самолёт.
Чтобы переломить ситуацию в воздухе, 29 мая из Москвы на Халхин-Гол была отправлена группа лётчиков, имевших опыт боевых действий в Испании и Китае, включавшая 17 Героев Советского Союза. Прибывшие на место асы были сразу же распределены по авиационным подразделениям, где занялись обучением личного состава. При этом в течение трёх недель советские лётчики не вели боевых действий, лишь изредка совершая разведывательные полёты. Наконец, завершив подготовку, наша авиация приступила к решительной борьбе за господство в воздухе. 22 июня 105 советских самолётов (56 И-16 и 49 И-15) почти одновременно в трёх местах завязали бой со 120 японскими истребителями. Сразу же сказались результаты проделанной работы — потеряв 14 самолётов, мы сбили 31 японский. 24 июня в двух воздушных боях наши истребители сбили 16 японцев, потеряв всего два И-15. 26 июня было сбито 10 японских истребителей и 3 советских.
Видя, что инициатива от них ускользает, японцы попытались покончить с нашей авиацией одним ударом, атаковав ранним утром 27 июня советские аэродромы. Однако лётчики 22-го истребительного авиаполка успели взлететь и принять бой, в ходе которого было сбито 2 бомбардировщика, 3 истребителя и разведчик, при этом полк потерял 3 самолёта. Значительно хуже обстояло дело в 70-м истребительном полку. Противник застал его врасплох, так как диверсантам удалось перерезать телефонные провода от постов наблюдения. В результате, не понеся потерь, японцы сбили 14 советских машин, а ещё 2 сожгли на земле. 27 июня стало последним успехом японской авиации в ходе конфликта. В последующих боях победа неизменно доставалась советским лётчикам.
Как всегда, не обошлось без хвастовства. Так, японский ас Хиромиши Синохара 27 июня якобы сбил 11 советских самолётов. Если учесть, что истребитель Ки-27 (или как его принято называть у нас, И-97), на котором летал Синохара, был вооружён лишь двумя пулемётами винтовочного калибра, а все наши самолёты к тому времени были оснащены 8-мм бронеспинками и зачастую выдерживали по несколько десятков попаданий, этот «подвиг» явно следует занести на счёт отдела пропаганды Квантунской армии. Увы, сегодня кое-кто из доморощенных военных историков принимает подобные астрономические цифры всерьёз. Также как и более поздние «успехи» американской авиации, якобы пачками сбивавшей наши самолёты в Корее и во Вьетнаме.
Баин-Цаганское побоище
Тем временем японские войска готовились к новому наступлению. К началу июля в районе Халхин-Гола была сосредоточена вся 23-я пехотная дивизия в составе трёх пехотных и кавалерийского полков, два полка 7-й пехотной дивизии, 3-й и 4-й танковые полки, три баргутских полка Хинганской кавалерийской дивизии. Кроме штатной артиллерии пехотных дивизий были подтянуты 1-й отдельный и 7-й тяжёлый артиллерийские полки, до двух дивизионов зенитной артиллерии и несколько противотанковых батарей. Действия наземных войск прикрывала 2-я авиационная дивизия. К 1 июля в районе реки Халхин-Гол японцы сосредоточили около 38000 солдат и офицеров, 158 станковых пулеметов, 186 лёгких и тяжёлых орудий, 124 противотанковых орудия, 135 танков и 10 бронемашин. Общая численность советско-монгольских войск, занимавших оборону у реки Халхин-Гол, составляла к тому времени 12541 человек, 139 пулемётов, 86 лёгких и тяжёлых орудий, 23 противотанковых орудия, 186 танков и 266 бронемашин.
Советское командование догадывалось, что японцы готовят новое наступление, однако направление главного удара оставалось неизвестным. В этой ситуации Жуков в ночь на 2 июля приказал направить из Тамцаг-Булака в район, расположенный примерно в 20 километрах северо-западнее горы Баин-Цаган, 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую бригаду и 24-й мотострелковый полк.
Согласно японскому плану, группа под командованием генерал-лейтенанта Ясуока в составе двух полков 7-й дивизии, танковой бригады и двух кавалерийских полков сковывала находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола советско-монгольские войска. Тем временем ударная группа генерал-майора Кобаяси в составе трёх пехотных и одного кавалерийского полков с приданной артиллерией должна была обойти левый фланг наших войск и форсировать реку в районе горы Баин-Цаган.
В 21 час 2 июля японцы начали артиллерийскую подготовку. Затем в атаку пошли танки и пехота 7-й дивизии. Им удалось потеснить наши войска, однако этот успех достался японцам дорогой ценой — значительная часть японских танков была подбита. Качество японской бронетехники и выучка танкистов оказались никудышными. После короткого боя 60 японских лёгких танков с 26 бронеавтомобилями 7-й бригады часть вражеских машин была разбита, а остальные в беспорядке отступили.
Тем временем около 2 часов ночи 3 июля ударная группа генерал-майора Кобаяси вышла к реке и начала переправляться через Халхин-Гол. Вначале она шла на лодках, плотах, вплавь, затем японские саперы навели понтонный мост в районе горы Баин-Цаган. Переправившимся японцам сравнительно легко удалось отбросить малочисленные дозоры 15-го полка 6-й монгольской кавалерийской дивизии. К 10 часам утра основные силы Кобаяси были на западном берегу реки Халхин-Гол.
На рассвете старший советник монгольской Народно-революционной армии полковник И.М.Афонин, следовавший в 6-ю кавдивизию МНРА, обнаружил, что Баин-Цаган занята японскими войсками, которые спешно укрепляют оборону. Сложилось крайне тяжёлое положение. Гора господствовала над степью и долиной реки. Если бы японцам удалось удержать захваченный плацдарм, отход советско-монгольских войск с восточного берега Халхин-Гола становился неизбежным. В этой ситуации Жуков принял смелое решение — не дожидаясь подхода пехоты, атаковать японские войска одними танками, не давая противнику возможности закрепиться и создать прочную противотанковую оборону. Это впрямую противоречило требованиям устава, в случае неудачи командира 57-го корпуса вполне мог ожидать военный трибунал.
В 10:45 3 июля 11-я танковая бригада получила приказ атаковать противника. Около полудня к ней присоединился 24-й мотострелковый полк, ещё через три часа — тяжёлые пушечные бронеавтомобили 7-й мотоброневой бригады. Наконец, к вечеру удалось подтянуть артиллерию. В ходе трёхдневного сражения укрепившиеся на Баин-Цагане войска противника были полностью разгромлены. Оставив на поле боя тысячи трупов и огромное количество вооружения и боевой техники, японцы 5 июля в беспорядке бежали на восточный берег Халхин-Гола. Однако нашим войскам этот успех также обошёлся весьма дорого. Только 11-я бригада потеряла 82 танка. Впрочем, поскольку поле боя осталось за нами, большая часть повреждённых машин была отремонтирована.
После поражения на Баин-Цагане японское командование больше не пыталось переправиться через Халхин-Гол. Теперь оно перешло к фронтальным атакам, пытаясь сбросить в реку находившиеся на восточном берегу советско-монгольские войска.
В ночь на 8 июля противник предпринял неожиданную атаку на позиции 149-го стрелкового полка и батальона 5-й стрелково-пулемётной бригады. В результате два батальона 149-го стрелкового полка стали отходить. Только на рассвете советские войска сумели закрепиться в районе командного пункта полка, примерно в 3–4 километрах от реки. В ночном бою героически погиб командир 149-го стрелкового полка майор И.М.Ремизов. Утром к месту боёв подошли 24-й мотострелковый полк и два батальона 5-й стрелково-пулемётной бригады. После короткой артиллерийской подготовки советские войска перешли в контратаку и оттеснили противника.
Вечером 11 июля японцам удалось потеснить один из батальонов 5-й стрелково-пулеметной бригады. Дальнейшее их продвижение было приостановлено огнём артиллерии и контратаками пехоты, действовавшей при поддержке танков. Одной из японских рот удалось проникнуть в разрыв между нашими войсками и глубоко вклиниться в советскую оборону. Стремительной атакой советских танков и пехоты она была полностью уничтожена. В этом бою погиб командир 11-й танковой бригады комбриг М.П.Яковлев.
Постепенно к месту событий подтягивались новые части Красной Армии. В ночь на 12 июля на восточный берег Халхин-Гола был переброшен 603-й полк 82-й стрелковой дивизии. Утром японцы открыли по нему сильный артиллерийский огонь. В результате личный состав полка, в основном укомплектованный новобранцами из Перми, ударился в паническое бегство. Однако Жукову решительными мерами удалось остановить бегущих, японцы же не использовали благоприятную возможность для захвата переправы.
Последнее событие настолько поразило присутствовавшего в районе конфликта зам. наркома обороны Г.И.Кулика, что он потребовал отвести наши части с восточного берега Халхин-Гола, тем самым фактически оставляя спорную территорию японцам. Однако это распоряжение было отменено наркомом Ворошиловым. Приказом народного комиссара обороны СССР от 15 июля из войск, сосредоточенных в районе Халхин-Гола, была образована 1-я армейская группа под командованием комдива Г.К.Жукова. В тылу на базе Забайкальского военного округа была образована фронтовая группа во главе с командармом 2-го ранга Г.М.Штерном. Жукову же 31 июля было присвоено очередное воинское звание «комкор».
Победа
Тем временем обе стороны продолжали наращивать свои силы в районе конфликта. 10 августа указом японского императора была сформирована 6-я армия под командованием генерала Огису Риппо. В её состав входили 23-я и 7-я пехотные дивизии, полностью укомплектованные по штатам военного времени, отдельный пехотный полк и четыре отдельных пехотных батальона, три полка баргутской кавалерии, семь артиллерийских полков (из них четыре тяжёлых), два танковых полка, смешанная бригада Маньчжоу-Го, два инженерных полка, ряд отдельных зенитных и противотанковых батарей. Всего японские войска насчитывали 55 тысяч человек, более 300 орудий и миномётов, 1283 пулемёта, 135 танков и бронемашин, около 350 самолётов.
С нашей стороны к середине августа в зоне боевых действий находились 36-я мотострелковая, 57-я и 82-я стрелковые дивизии, 5-я стрелково-пулемётная, 212-я авиадесантная, 6-я и 11-я танковые, 7-я, 8-я и 9-я мотоброневые бригады, 185-й артиллерийский полк, 85-й зенитный артиллерийский полк, 37-й и 85-й артдивизионы противотанковой обороны, а также части боевого и тылового обеспечения. Всего 57 тысяч человек, 634 орудия и миномёта, 2255 пулемётов, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолётов.
Японское наступление с целью окружить и уничтожить советско-монгольские войска, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола, должно было начаться 24 августа. Однако осуществить этот план не удалось, поскольку на рассвете 20-го, после двух с половиной часов артиллерийской подготовки и при мощной поддержке авиации, войска Жукова перешли в решительное наступление. К исходу 23 августа японские войска были полностью окружены. Заняв оборону на внешнем фронте вдоль линии государственной границы, советско-монгольские войска приступили к уничтожению окружённой группировки противника. К исходу 31 августа она была полностью разгромлена. 15 сентября 1939 года по просьбе Японии в Москве было подписано советско-японское соглашение о прекращении с 16 сентября боевых действий.
За время боёв на Халхин-Голе японцы потеряли около 61 тысячи человек, в том числе около 25 тыс. убитыми (Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.177). Наши потери составили 7675 убитых и умерших от ран и болезней, 2028 пропавших без вести и 15 952 раненых и заболевших (Там же. С.179). Велики были и потери японцев в технике. Так, если наши войска потеряли 207 самолётов, то японцы — 646 (Гуляс И. Советские асы Халхин-Гола // Авиационное обозрение. 1995. №1. С.23). При этом следует отметить, что наши победы фиксировались по факту падения самолётов противника на монгольской территории.
Таким образом, разгром японских войск был полным и сокрушительным. Вдобавок к нему прибавилось и поражение на дипломатическом фронте — 23 августа 1939 года неожиданно был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Премьер-министр Хиранума заявил, что берёт на себя ответственность за то, что «вероятный противник Японии, Советская Россия, заключила договор с Германией», и ушёл в отставку. Война с СССР теперь полностью исключалась. В этом случае Японии пришлось бы действовать в одиночку, что, как показали боевые действия на Халхин-Голе, вполне могло окончиться поражением. Японские правящие круги были вынуждены отвергнуть «Северный вариант» и окончательно избрали для себя «Южный вариант», что предполагало войну против США. Наши же войска на Дальнем Востоке, вопреки стенаниям обличителей Сталина насчёт «обезглавивших» Красную Армию массовых репрессий, год спустя после Хасана явно повысили свою боеспособность.
URL записиАвтор: Игорь Пыхалов
Каждое крупное государство, как правило, имеет традиционных врагов, с которыми ему приходится разбираться особенно часто. Не является исключением и наша страна. В своё время Россия много и упорно воевала с Польшей и Турцией. В первой половине XX века к ним прибавилась Япония. За сорок с небольшим лет русские и японские солдаты пять раз сходились на полях сражений в больших и малых войнах. Сейчас подошла очередная, хотя и не особенно круглая двойная годовщина — событий 1938 года у озера Хасан и 1939 года на реке Халхин-Гол. В советское время было принято считать, что в каждом из этих конфликтов Красная Армия одержала убедительную победу. Действительность выглядит несколько сложнее.
читать дальше
«В ЭТУ НОЧЬ РЕШИЛИ САМУРАИ...»
В 30-х годах прошлого века в воздухе ощутимо запахло новой мировой войной. Среди тех, кто готовился принять активное участие в очередном переделе мира, была и Япония. Сосредоточив свои усилия на экспансии в раздираемый хаосом гражданской войны Китай, она быстро добилась ощутимых успехов. В сентябре 1931 года началась агрессия Японии в Маньчжурии, а уже 1 марта следующего года там было провозглашено марионеточное государство Маньчжоу-Го.
При этом японское руководство совершенно не смутило неудовольствие, высказываемое по поводу его действий тогдашним «мировым общественным мнением». Оно на него откровенно плевало, официально объявив 27 марта 1933 года о выходе своей страны из Лиги наций. Кстати, тем самым в очередной раз было наглядно показано, что международные соглашения действуют лишь до тех пор, пока отражают реальный баланс сил. Как только они перестают ему соответствовать, так сразу же превращаются в ничего не стоящий клочок бумаги. В 1930-е годы подобная судьба постигла Лигу наций. Сегодня в точно такую же филькину грамоту превращается ООН. Какие бы глупости ни пытались нам внушать ревнители «общечеловеческих ценностей», но международное право было и остаётся правом сильного.
Однако при дальнейшем расширении зоны своего влияния Страна Восходящего Солнца должна была неизбежно столкнуться с интересами других великих держав — США, Англии и СССР. Следовало решить, с кем из них воевать в первую очередь? Наиболее слабым из потенциальных противников выглядел Советский Союз. Японские вооружённые силы уже имели опыт победы в войне 1904–1905 годов. В гражданскую войну японские интервенты ушли из Сибири и с Дальнего Востока фактически непобеждёнными, из-за противоречий с США. Тем не менее, японцы понимали, что их северный сосед обладает огромным потенциалом. Надо было выяснить, научились ли русские воевать в новых условиях, в эпоху танков и самолётов. Сделать это можно было единственным способом — на поле боя.
Для проверки прочности советских рубежей был выбран участок границы в районе Владивостока — цепь сопок, отделяющих озеро Хасан от поймы реки Тюмень-Ула. Согласно Хунчунскому протоколу, заключённому между Россией и Китаем в 1886 году, граница должна была проходить по гребням сопок. Однако японцы намерены были сдвинуть её к берегу озера, поскольку вершины сопок позволяли контролировать проходившие с советской стороны железную и шоссейные дороги.
МАРШАЛ БЛЮХЕР
Ещё летом 1929 года во время советско-китайского конфликта в районе Китайско-Восточной железной дороги для защиты дальневосточных рубежей нашей страны была сформирована Особая Краснознамённая Дальневосточная армия (ОКДВА). 17 мая 1935 года на её базе был создан Дальневосточный военный округ, однако уже 2 июня он был преобразован обратно в армию, с сохранением за ней функций военного округа. Наконец, 28 июня 1938 года, в связи с обострением советско-японских отношений, на базе ОКДВА был создан Дальневосточный фронт.
При всех этих переименованиях и переформированиях неизменным оставалось одно: командующий. С самого начала им был «легендарный герой гражданской войны» В.К.Блюхер. Первый кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, Маршал Советского Союза, Василий Константинович по праву считался среди советских военачальников специалистом по Дальнему Востоку. В 1921–1922 годах он был военным министром и главкомом Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В 1924–1927 годах, вплоть до разрыва советско-китайских отношений — главным военным советником в этой стране. Наконец, именно под его командованием в 1929 году части Красной Армии победили китайские войска в столкновении на КВЖД.
Тем не менее, опыта войны против современной армии командующий не имел. Кроме того, к 1938 году это был уже далеко не тот лихой полководец, как прежде. Чувствуя себя фактическим правителем обширного края, Блюхер постепенно привык к спокойной и вольготной жизни вдали от московского начальства. Герой гражданской войны пристрастился к обильным возлияниям в компании подхалимов и прихлебателей. В 1932 году он женился в третий раз на 17-летней Глафире Безверховой (самому Блюхеру к тому моменту было уже 42 года). Впрочем, сам по себе этот факт не был особо предосудительным. Недаром когда во время Великой Отечественной войны Сталину доложили об амурных похождениях одного из генералов, Верховный главнокомандующий изрёк: «Что дэлать будэм? Завыдовать будэм!» Главное, чтобы не страдало порученное дело. А в данном случае оно страдало.
За девять лет своего командования Блюхер так и не удосужился соорудить автомобильную дорогу вдоль Транссибирской магистрали. В результате в случае серьёзной войны достаточно было японским диверсантам взорвать пару мостов или тоннелей, чтобы полностью дезорганизовать снабжение советских войск. Впоследствии новый командующий Дальневосточным фронтом генерал И.Р.Апанасенко построит такую дорогу всего за полгода.
Вверенные попечению Блюхера войска постепенно деградировали. Вместо боевой подготовки красноармейцев постоянно отвлекали на разнообразные хозяйственные работы. Когда в мае 1938 года, в преддверии возможного конфликта с японцами, из Москвы категорически потребовали вернуть к 1 июля всех откомандированных бойцов в свои части, это сделано не было. Танкисты не знали своих машин, авиация ОКДВА также отличалась низкой боеспособностью.
Между тем, в Москву из года в год шли бодрые рапорты об успехах, росте боевой и политической подготовки воинов-дальневосточников. В таком же духе был выдержан и многочасовой доклад Блюхера, сделанный им на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 года.
«...СУНУЛ ВРАГ СВИНОЕ РЫЛО В НАШ СОВЕТСКИЙ ОГОРОД»
Утром 13 июня 1938 года к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков. Выслуживаясь перед новыми хозяевами, он подробно рассказал о дислокации советских войск, о кодах, применявшихся в военных сообщениях, передал прихваченные с собой шифры радиосвязи, списки и оперативные документы.
Два дня спустя японский поверенный в делах в СССР Ниси, явившись в наркомат иностранных дел, официально потребовал вывода советских пограничников с высот в районе озера Хасан и передачи указанной территории японцам. 20 июля японский посол в Москве М.Сигэмицу повторил притязания своего правительства. При этом он заявил, что если условия Японии не будут выполнены, она применит силу.
Советское руководство прекрасно сознавало, что на подобные требования может быть лишь один адекватный ответ. 22 июля нарком обороны К.Е.Ворошилов отдал директиву о приведении Дальневосточного фронта в боевую готовность. Однако подобный оборот событий отнюдь не вызвал энтузиазма у Блюхера, поведение которого в сложившейся ситуации больше всего напоминало поведение общественника Бунши из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», готового сдать Кемскую волость шведам, лишь бы те оставили его в покое.
Мечтая поскорее вернуться к бутылкам и молодой жене, маршал решил самовольно заняться «мирным урегулированием» конфликта. 24 июля, втайне от своего собственного штаба, а также от находившихся в Хабаровске зам. наркома внутренних дел Фриновского и зам. наркома обороны Мехлиса он отправил комиссию на высоту Заозерная. В результате «расследования», произведённого без привлечения начальника местного пограничного участка, комиссия установила, что в возникновении конфликта виновны наши пограничники, якобы нарушившие границу на 3 метра. Совершив этот достойный нынешних «миротворцев» вроде Шеварднадзе и Лебедя поступок, Блюхер отправил телеграмму наркому обороны, в которой потребовал немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновных в провоцировании конфликта». Однако эта «мирная инициатива» не встретила понимания в Москве, откуда последовало строгое указание прекратить возню с комиссиями и выполнять решения Советского правительства об организации отпора японцам.
Тем временем, рано утром 29 июля две японские роты перешли государственную границу, атаковав наш пограничный пост на высоте Безымянная, обороняемый 11 пограничниками. В ходе ожесточённого боя им удалось овладеть высотой, однако подошедший резерв пограничников и стрелковая рота выбили японцев обратно.
Два дня спустя последовала новая попытка. В 3 часа утра 31 июля японцы открыли артиллерийский огонь и силами двух пехотных полков перешли в наступление на высоты Заозёрная и Безымянная, которые и были ими заняты после четырёхчасового боя. Произошло это в основном из-за того, что не было принято действенных мер для поддержки пограничников полевыми войсками, которые в этот момент находились в 30–40 км от района боёв.
Тем временем Блюхер фактически саботировал организацию вооружённого отпора вторгшимся агрессорам. Дело дошло до того, что 1 августа, при разговоре по прямому проводу Сталин задал ему риторический вопрос: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, — я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля».
Однако выехав на место событий, маршал только мешал своим подчинённым. В частности, он упорно отказывался использовать против японцев авиацию под предлогом опасения нанести урон мирному корейскому населению сопредельной полосы. При этом, несмотря на наличие нормально работающей телеграфной связи, Блюхер в течение трёх суток уклонялся от разговора по прямому проводу с наркомом Ворошиловым.
Выбить японские войска с нашей территории было поручено 39-му стрелковому корпусу. Командиром его по приказу из Москвы был назначен комкор Г.М.Штерн, бывший до этого у Блюхера начальником штаба. 2–3 августа была предпринята попытка взять обратно захваченные высоты, которая закончилась неудачей. Наконец, 6 августа, подтянув дополнительные силы, советские войска перешли в решительное наступление и к 9 августа очистили нашу территорию от японцев. На следующий день японское правительство предложило начать переговоры и 11 августа боевые действия между советскими и японскими войсками были прекращены.
ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?
Анализируя ход военных действий, следует отметить, что советские войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Ряд артиллерийских батарей оказались в зоне боевых действий без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок. Командирам и штабам не хватало карт района конфликта. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, изобилующего горами и сопками. Танковые части были использованы также неумело, вследствие чего понесли большой урон в материальной части.
В результате советская сторона потеряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести 960 человек, ранеными и заболевшими — 3279 (Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.173). Японские потери составили 650 человек убитыми и около 2500 ранеными. Если учесть, что мы использовали авиацию и танки, а японцы нет, соотношение потерь должно было быть совсем другим. Как часто бывало в нашей истории, за разгильдяйство высшего военного начальства и плохую подготовку солдат расплачивались своим героизмом офицеры и сержанты. Об этом, в частности, свидетельствуют большие потери комсостава — 152 убитых офицера и 178 младших командиров.
Тем не менее, советская пропаганда представила результаты столкновения на Хасане как громкую победу Красной Армии. Страна чествовала своих героев. И действительно, формально поле боя осталось за нами, однако следует иметь в виду, что японцы не особенно старались удержать высоты за собой.
Что же касается главного «героя», то его также ожидала заслуженная награда. После завершения боевых действий Блюхер был вызван в Москву, где 31 августа 1938 года под председательством Ворошилова состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов военного совета Сталина, Щаденко, Буденного, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК СССР Молотова и зам. наркома внутренних дел Фриновского, рассмотревшее вопрос о событиях в районе озера Хасан и действиях командующего Дальневосточным фронтом. В результате Блюхер был снят с должности, арестован и 9 ноября 1938 года расстрелян (по другой версии, он умер во время следствия).
Учитывая печальный опыт блюхеровского руководства, было принято решение не сосредотачивать командование советскими войсками на Дальнем Востоке в одних руках. На месте Дальневосточного фронта были созданы две отдельные армии, непосредственно подчинённые наркому обороны, а также Забайкальский военный округ.
Возникает вопрос, были ли действия Блюхера обыкновенным разгильдяйством, или же они являлись сознательным саботажем и вредительством? Поскольку материалы следственного дела до сих пор засекречены, однозначно ответить на подобный вопрос мы не можем. Однако считать версию о предательстве Блюхера заведомо ложной тоже нельзя. Так, ещё 14 декабря 1937 года советский разведчик Рихард Зорге сообщал из Японии:
«Ведутся, например, серьёзные разговоры о том, что есть основания рассчитывать на сепаратистские настроения маршала Блюхера, а потому в результате первого решительного удара можно будет достигнуть с ним мира на благоприятных для Японии условиях» (Дело Рихарда Зорге: Неизвестные документы / Публ. А.Г.Фесюна. СПб.; М., 2000. С.15). О наличии оппозиционно настроенной группы в командовании Дальневосточного фронта рассказывал японцам и перебежчик Люшков.
Что же касается якобы невозможности измены столь заслуженного революционного командира, то история знает немало подобных примеров. Так, перебегали на сторону противника генералы Французской республики Дюмурье и Моро. Подобным же образом в 1814 году предали Наполеона его маршалы. А уж о заговоре немецких генералов против Гитлера и говорить не приходится, хотя многие из них имели перед Третьим Рейхом заслуги никак не меньшие, чем Блюхер перед СССР.
С точки зрения японского командования, разведка боем прошла более-менее успешно. Выяснилось, что русские по-прежнему воюют плохо, даже в условиях численного и технического превосходства. Однако ввиду незначительности масштабов столкновения в Токио вскоре решили провести новую пробу сил.
Итак, хотя вооружённое столкновение на Хасане в июле-августе 1938 года, о котором шла речь в предыдущей статье, с формальной точки зрения окончилось победой Красной Армии, японское командование могло считать эту пробу сил успешной. Выяснилось, что русские воевать не научились, плохо используют боевую технику, а их военачальники отличаются нерешительностью и разгильдяйством. Однако количество задействованных в операции войск было слишком ограниченным, чтобы делать далеко идущие выводы. Прежде чем окончательно определиться с оценкой северного соседа, эксперимент следовало повторить в более крупных масштабах.
Выбор дуэльной площадки
Готовясь устроить новую провокацию, японское командование понимало, что в случае нападения значительными силами непосредственно на советские рубежи существует опасность превращения локальной стычки в большую войну. Этого Япония пока не хотела. Поэтому место новой схватки следовало выбрать с таким расчётом, чтобы можно было ввести в бой достаточные силы, но при этом любая из сторон имела возможность отступить, не теряя лица. Идеальным вариантом, удовлетворяющим этим условиям, являлся конфликт на монголо-маньчжурской границе. С формальной точки зрения подобный инцидент выглядел бы как столкновение Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го (марионеточного государственного образования, созданного японцами после оккупации Маньчжурии). Фактически же за их спинами стояли Советский Союз и Япония. В январе 1936 года правительство Монголии обратилось к СССР с просьбой о военной помощи, а 12 марта 1936 в Улан-Баторе был подписан протокол, в соответствии с которым в Монголии были размещены советские войска — 57-й особый стрелковый корпус.
Для нападения была выбрана восточная часть МНР — выступ монгольской территории в районе реки Халхин-Гол и озера Буир-Нур. Вопреки официальным картам, фиксирующим линию границы между МНР и Маньчжоу-Го восточнее Халхин-Гола, японские власти настаивали на установлении границы по этой реке.
Выбранный театр боевых действий давал существенные преимущества для японской армии. Со стороны Маньчжурии туда подходили две железные дороги. Одна из них — бывшая КВЖД — проходила в 125 километрах от Халхин-Гола. Ещё ближе — в 50–60 километрах — находилась станция Хандогай новой железной дороги, идущей от Солуни на Ганьчжур. Кроме того, в распоряжении японских войск имелись две грунтовые дороги, идущие к Халхин-Голу от Хайлара. В то же время наша ближайшая железнодорожная станция была отдалена от места событий на 750 километров.
В советских источниках иногда встречаются утверждения, что при поражении наших войск на Халхин-Голе японская армия собиралась идти чуть ли не до Читы и Владивостока. Это не так. Главной целью затеваемого конфликта была проверка боеспособности Красной Армии. Имелась и материальная задача. Дело в том, что сооружаемая японцами железная дорога Солунь — Ганьчжур должна была проходить около самой маньчжуро-монгольской границы, местами на удалении всего в два-три километра. В случае войны она могла подвергаться прицельному огню с господствующих песчаных высот на монгольской территории. Сдвинув границу к Халхин-Голу, японское командование ликвидировало бы эту угрозу.
Сегодня некоторые российские грантополучатели, из числа тех, кто активно ратует за передачу Японии Курильских островов, пытаются доказать, что тогдашние претензии японцев были обоснованными, а виновны в конфликте монгольские власти, разместившие на спорной территории пограничные посты. Однако тот факт, что граница проходит восточнее Халхин-Гола, а не по реке, подтверждает целый ряд карт: Китайского почтового ведомства (Пекин, 1919); Квантунского генерал-губернаторства (1919, 1926, 1934); Квантунской армии (1937, 1938). Об этом свидетельствуют и опубликованные в Шанхае в 1935 году карты, на которых Халхин-Гол протекает внутри территории МНР. Даже на картах японского Генерального штаба от 1928 года отчётливо видно, что граница проходит восточнее Халхин-Гола. Крупный японский военный историк И.Хата на основании своих собственных исследований пришёл к заключению, что «с объективной точки зрения советский подход в отношении границы кажется более убедительным» (Coox A. Nomonhan. Japan Against Russia, 1939. Vol. I. Stanford, 1985. P.146).
Война до Жукова
В начале конфликта японские силы состояли из 23-й пехотной дивизии, а также нескольких кавалерийских полков, сформированных из баргутов — монгольской народности, проживающей в Маньчжурии. Командовавший этими войсками генерал-лейтенант Камацубара считался специалистом по Красной Армии — в 1927–1930 гг. он находился в Москве в качестве военного атташе. В отличие от прошлогодних событий на Хасане, на этот раз в районе Хайлара была сосредоточена японская авиационная группа.
С нашей стороны прикрытие границы было довольно слабым. Монгольские погранзаставы находились на расстоянии 40–60 километров друг от друга. Регулярных монгольских войск вблизи границы не было. Части советского 57-го корпуса дислоцировались в 400–500 километрах от Халхин-Гола.
Утром 11 мая 1939 года около 200 японцев атаковали монгольский пограничный дозор, находившийся на высоте Номон-Хан-Бурд-Обо. Под натиском превосходящих сил пограничники вынуждены были отойти к Халхин-Голу. Однако вскоре подоспели подразделения монгольской армии, после чего японский отряд с большими потерями был отброшен на маньчжурскую территорию.
14 мая около 300 японских и баргутских кавалеристов вновь перешли границу и, углубившись на 20 километров, заняли высоту Дунгур-Обо на восточном берегу Халхин-Гола. На следующий день в этом районе находилось уже около 700 японских и баргутских всадников. Кроме того, туда подошли две пехотные роты, усиленные бронетехникой.
Поскольку конфликт явно перерос масштабы обычного пограничного инцидента, в бой вступили советские части. Утром 17 мая по приказу командира 57-го корпуса комдива Н.В.Фекленко к Халхин-Голу выступила оперативная группа в составе стрелково-пулемётного батальона, сапёрной роты 11-й танковой бригады и батареи 76-мм орудий на механической тяге. Одновременно туда же направилась 6-я монгольская кавалерийская дивизия в составе двух малочисленных полков. Перейдя через Халхин-Гол, советско-монгольские войска 22 мая атаковали японцев и к концу дня вышли к государственной границе.
Впрочем, это было только начало. В течение следующей недели японское командование подтянуло к Халхин-Голу свежие силы — батальон 64-го пехотного полка, разведывательный батальон 23-й пехотной дивизии и два баргутских кавалерийских полка — всего 1680 штыков, 900 сабель, 75 пулемётов, 18 орудий, 7 бронемашин и 1 лёгкий танк. Группу возглавлял командир 64-го пехотного полка полковник Ямагато. Противостоящие им советско-монгольские войска насчитывали 668 штыков, 260 сабель, 58 пулемётов и 4 орудия.
На рассвете 28 мая японская авиация нанесла бомбовый удар по позициям советских и монгольских войск, а также наведённой через Халхин-Гол переправе, после чего началось наступление. Несмотря на численный перевес, с ходу сломить сопротивление наших войск японцы не смогли. Вечером к месту боевых действий начали подходить подразделения 149-го полка 36-й мотострелковой дивизии под командованием майора Ремизова, переброшенные на автомашинах за 120 километров. Затем подошло несколько артиллерийских батарей, бронеавтомобили 7-й мотоброневой бригады и бронедивизион монгольской кавалерии. Однако поскольку батальоны 36-го полка вводились в бой по частям, без взаимодействия с артиллерией, существенного перелома добиться не удалось. Короткие ожесточённые схватки продолжались и ночью, не принеся успеха ни одной из сторон. К 30 мая японские войска были оттеснены на полтора-два километра. Потеряв за два дня около 400 человек и не зная численности подошедших к нам подкреплений, японцы предпочли отступить к государственной границе.
После майских боёв наступило временное затишье. Японцы накапливали силы, готовясь к новому наступлению. Тем временем комдив Фекленко явно не справлялся со своими обязанностями в военной обстановке. Проявляя нерешительность, командир 57-го корпуса пассивно ожидал указаний из Москвы. 5 июня в штаб корпуса в Тамцаг-Булаке прибыла комиссия во главе с комдивом Г.К.Жуковым. Оценив обстановку, будущий маршал предложил следующий план действий: «Прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины». Замысел был одобрен наркомом обороны К.Е.Ворошиловым, который обещал прислать необходимые подкрепления. На следующий день Жуков был назначен командиром 57-го корпуса.
Перелом в воздухе
Если во время боёв на Хасане наша авиация не встречала противодействия, то здесь ей пришлось столкнуться с японскими лётчиками. Результаты оказались обескураживающими. Первый воздушный бой произошёл 22 мая: 5 наших истребителей против 5 японских — один советский самолёт сбит, у японцев потерь нет. Следующий бой 27 мая: мы потеряли 3 самолёта, у японцев потерь нет. 28 мая с утра было потеряно 3 самолёта. Два часа спустя, прикрывая переправу, 9 истребителей И-16 сошлись в бою с 18 японскими — 6 наших самолётов сбито, ещё один сожжён на земле после вынужденной посадки. И опять у японцев не было потерь. При этом самураи отличились безудержным хвастовством — согласно японским данным, в этом бою якобы был сбит 51 советский самолёт.
Чтобы переломить ситуацию в воздухе, 29 мая из Москвы на Халхин-Гол была отправлена группа лётчиков, имевших опыт боевых действий в Испании и Китае, включавшая 17 Героев Советского Союза. Прибывшие на место асы были сразу же распределены по авиационным подразделениям, где занялись обучением личного состава. При этом в течение трёх недель советские лётчики не вели боевых действий, лишь изредка совершая разведывательные полёты. Наконец, завершив подготовку, наша авиация приступила к решительной борьбе за господство в воздухе. 22 июня 105 советских самолётов (56 И-16 и 49 И-15) почти одновременно в трёх местах завязали бой со 120 японскими истребителями. Сразу же сказались результаты проделанной работы — потеряв 14 самолётов, мы сбили 31 японский. 24 июня в двух воздушных боях наши истребители сбили 16 японцев, потеряв всего два И-15. 26 июня было сбито 10 японских истребителей и 3 советских.
Видя, что инициатива от них ускользает, японцы попытались покончить с нашей авиацией одним ударом, атаковав ранним утром 27 июня советские аэродромы. Однако лётчики 22-го истребительного авиаполка успели взлететь и принять бой, в ходе которого было сбито 2 бомбардировщика, 3 истребителя и разведчик, при этом полк потерял 3 самолёта. Значительно хуже обстояло дело в 70-м истребительном полку. Противник застал его врасплох, так как диверсантам удалось перерезать телефонные провода от постов наблюдения. В результате, не понеся потерь, японцы сбили 14 советских машин, а ещё 2 сожгли на земле. 27 июня стало последним успехом японской авиации в ходе конфликта. В последующих боях победа неизменно доставалась советским лётчикам.
Как всегда, не обошлось без хвастовства. Так, японский ас Хиромиши Синохара 27 июня якобы сбил 11 советских самолётов. Если учесть, что истребитель Ки-27 (или как его принято называть у нас, И-97), на котором летал Синохара, был вооружён лишь двумя пулемётами винтовочного калибра, а все наши самолёты к тому времени были оснащены 8-мм бронеспинками и зачастую выдерживали по несколько десятков попаданий, этот «подвиг» явно следует занести на счёт отдела пропаганды Квантунской армии. Увы, сегодня кое-кто из доморощенных военных историков принимает подобные астрономические цифры всерьёз. Также как и более поздние «успехи» американской авиации, якобы пачками сбивавшей наши самолёты в Корее и во Вьетнаме.
Баин-Цаганское побоище
Тем временем японские войска готовились к новому наступлению. К началу июля в районе Халхин-Гола была сосредоточена вся 23-я пехотная дивизия в составе трёх пехотных и кавалерийского полков, два полка 7-й пехотной дивизии, 3-й и 4-й танковые полки, три баргутских полка Хинганской кавалерийской дивизии. Кроме штатной артиллерии пехотных дивизий были подтянуты 1-й отдельный и 7-й тяжёлый артиллерийские полки, до двух дивизионов зенитной артиллерии и несколько противотанковых батарей. Действия наземных войск прикрывала 2-я авиационная дивизия. К 1 июля в районе реки Халхин-Гол японцы сосредоточили около 38000 солдат и офицеров, 158 станковых пулеметов, 186 лёгких и тяжёлых орудий, 124 противотанковых орудия, 135 танков и 10 бронемашин. Общая численность советско-монгольских войск, занимавших оборону у реки Халхин-Гол, составляла к тому времени 12541 человек, 139 пулемётов, 86 лёгких и тяжёлых орудий, 23 противотанковых орудия, 186 танков и 266 бронемашин.
Советское командование догадывалось, что японцы готовят новое наступление, однако направление главного удара оставалось неизвестным. В этой ситуации Жуков в ночь на 2 июля приказал направить из Тамцаг-Булака в район, расположенный примерно в 20 километрах северо-западнее горы Баин-Цаган, 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую бригаду и 24-й мотострелковый полк.
Согласно японскому плану, группа под командованием генерал-лейтенанта Ясуока в составе двух полков 7-й дивизии, танковой бригады и двух кавалерийских полков сковывала находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола советско-монгольские войска. Тем временем ударная группа генерал-майора Кобаяси в составе трёх пехотных и одного кавалерийского полков с приданной артиллерией должна была обойти левый фланг наших войск и форсировать реку в районе горы Баин-Цаган.
В 21 час 2 июля японцы начали артиллерийскую подготовку. Затем в атаку пошли танки и пехота 7-й дивизии. Им удалось потеснить наши войска, однако этот успех достался японцам дорогой ценой — значительная часть японских танков была подбита. Качество японской бронетехники и выучка танкистов оказались никудышными. После короткого боя 60 японских лёгких танков с 26 бронеавтомобилями 7-й бригады часть вражеских машин была разбита, а остальные в беспорядке отступили.
Тем временем около 2 часов ночи 3 июля ударная группа генерал-майора Кобаяси вышла к реке и начала переправляться через Халхин-Гол. Вначале она шла на лодках, плотах, вплавь, затем японские саперы навели понтонный мост в районе горы Баин-Цаган. Переправившимся японцам сравнительно легко удалось отбросить малочисленные дозоры 15-го полка 6-й монгольской кавалерийской дивизии. К 10 часам утра основные силы Кобаяси были на западном берегу реки Халхин-Гол.
На рассвете старший советник монгольской Народно-революционной армии полковник И.М.Афонин, следовавший в 6-ю кавдивизию МНРА, обнаружил, что Баин-Цаган занята японскими войсками, которые спешно укрепляют оборону. Сложилось крайне тяжёлое положение. Гора господствовала над степью и долиной реки. Если бы японцам удалось удержать захваченный плацдарм, отход советско-монгольских войск с восточного берега Халхин-Гола становился неизбежным. В этой ситуации Жуков принял смелое решение — не дожидаясь подхода пехоты, атаковать японские войска одними танками, не давая противнику возможности закрепиться и создать прочную противотанковую оборону. Это впрямую противоречило требованиям устава, в случае неудачи командира 57-го корпуса вполне мог ожидать военный трибунал.
В 10:45 3 июля 11-я танковая бригада получила приказ атаковать противника. Около полудня к ней присоединился 24-й мотострелковый полк, ещё через три часа — тяжёлые пушечные бронеавтомобили 7-й мотоброневой бригады. Наконец, к вечеру удалось подтянуть артиллерию. В ходе трёхдневного сражения укрепившиеся на Баин-Цагане войска противника были полностью разгромлены. Оставив на поле боя тысячи трупов и огромное количество вооружения и боевой техники, японцы 5 июля в беспорядке бежали на восточный берег Халхин-Гола. Однако нашим войскам этот успех также обошёлся весьма дорого. Только 11-я бригада потеряла 82 танка. Впрочем, поскольку поле боя осталось за нами, большая часть повреждённых машин была отремонтирована.
После поражения на Баин-Цагане японское командование больше не пыталось переправиться через Халхин-Гол. Теперь оно перешло к фронтальным атакам, пытаясь сбросить в реку находившиеся на восточном берегу советско-монгольские войска.
В ночь на 8 июля противник предпринял неожиданную атаку на позиции 149-го стрелкового полка и батальона 5-й стрелково-пулемётной бригады. В результате два батальона 149-го стрелкового полка стали отходить. Только на рассвете советские войска сумели закрепиться в районе командного пункта полка, примерно в 3–4 километрах от реки. В ночном бою героически погиб командир 149-го стрелкового полка майор И.М.Ремизов. Утром к месту боёв подошли 24-й мотострелковый полк и два батальона 5-й стрелково-пулемётной бригады. После короткой артиллерийской подготовки советские войска перешли в контратаку и оттеснили противника.
Вечером 11 июля японцам удалось потеснить один из батальонов 5-й стрелково-пулеметной бригады. Дальнейшее их продвижение было приостановлено огнём артиллерии и контратаками пехоты, действовавшей при поддержке танков. Одной из японских рот удалось проникнуть в разрыв между нашими войсками и глубоко вклиниться в советскую оборону. Стремительной атакой советских танков и пехоты она была полностью уничтожена. В этом бою погиб командир 11-й танковой бригады комбриг М.П.Яковлев.
Постепенно к месту событий подтягивались новые части Красной Армии. В ночь на 12 июля на восточный берег Халхин-Гола был переброшен 603-й полк 82-й стрелковой дивизии. Утром японцы открыли по нему сильный артиллерийский огонь. В результате личный состав полка, в основном укомплектованный новобранцами из Перми, ударился в паническое бегство. Однако Жукову решительными мерами удалось остановить бегущих, японцы же не использовали благоприятную возможность для захвата переправы.
Последнее событие настолько поразило присутствовавшего в районе конфликта зам. наркома обороны Г.И.Кулика, что он потребовал отвести наши части с восточного берега Халхин-Гола, тем самым фактически оставляя спорную территорию японцам. Однако это распоряжение было отменено наркомом Ворошиловым. Приказом народного комиссара обороны СССР от 15 июля из войск, сосредоточенных в районе Халхин-Гола, была образована 1-я армейская группа под командованием комдива Г.К.Жукова. В тылу на базе Забайкальского военного округа была образована фронтовая группа во главе с командармом 2-го ранга Г.М.Штерном. Жукову же 31 июля было присвоено очередное воинское звание «комкор».
Победа
Тем временем обе стороны продолжали наращивать свои силы в районе конфликта. 10 августа указом японского императора была сформирована 6-я армия под командованием генерала Огису Риппо. В её состав входили 23-я и 7-я пехотные дивизии, полностью укомплектованные по штатам военного времени, отдельный пехотный полк и четыре отдельных пехотных батальона, три полка баргутской кавалерии, семь артиллерийских полков (из них четыре тяжёлых), два танковых полка, смешанная бригада Маньчжоу-Го, два инженерных полка, ряд отдельных зенитных и противотанковых батарей. Всего японские войска насчитывали 55 тысяч человек, более 300 орудий и миномётов, 1283 пулемёта, 135 танков и бронемашин, около 350 самолётов.
С нашей стороны к середине августа в зоне боевых действий находились 36-я мотострелковая, 57-я и 82-я стрелковые дивизии, 5-я стрелково-пулемётная, 212-я авиадесантная, 6-я и 11-я танковые, 7-я, 8-я и 9-я мотоброневые бригады, 185-й артиллерийский полк, 85-й зенитный артиллерийский полк, 37-й и 85-й артдивизионы противотанковой обороны, а также части боевого и тылового обеспечения. Всего 57 тысяч человек, 634 орудия и миномёта, 2255 пулемётов, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолётов.
Японское наступление с целью окружить и уничтожить советско-монгольские войска, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола, должно было начаться 24 августа. Однако осуществить этот план не удалось, поскольку на рассвете 20-го, после двух с половиной часов артиллерийской подготовки и при мощной поддержке авиации, войска Жукова перешли в решительное наступление. К исходу 23 августа японские войска были полностью окружены. Заняв оборону на внешнем фронте вдоль линии государственной границы, советско-монгольские войска приступили к уничтожению окружённой группировки противника. К исходу 31 августа она была полностью разгромлена. 15 сентября 1939 года по просьбе Японии в Москве было подписано советско-японское соглашение о прекращении с 16 сентября боевых действий.
За время боёв на Халхин-Голе японцы потеряли около 61 тысячи человек, в том числе около 25 тыс. убитыми (Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.177). Наши потери составили 7675 убитых и умерших от ран и болезней, 2028 пропавших без вести и 15 952 раненых и заболевших (Там же. С.179). Велики были и потери японцев в технике. Так, если наши войска потеряли 207 самолётов, то японцы — 646 (Гуляс И. Советские асы Халхин-Гола // Авиационное обозрение. 1995. №1. С.23). При этом следует отметить, что наши победы фиксировались по факту падения самолётов противника на монгольской территории.
Таким образом, разгром японских войск был полным и сокрушительным. Вдобавок к нему прибавилось и поражение на дипломатическом фронте — 23 августа 1939 года неожиданно был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Премьер-министр Хиранума заявил, что берёт на себя ответственность за то, что «вероятный противник Японии, Советская Россия, заключила договор с Германией», и ушёл в отставку. Война с СССР теперь полностью исключалась. В этом случае Японии пришлось бы действовать в одиночку, что, как показали боевые действия на Халхин-Голе, вполне могло окончиться поражением. Японские правящие круги были вынуждены отвергнуть «Северный вариант» и окончательно избрали для себя «Южный вариант», что предполагало войну против США. Наши же войска на Дальнем Востоке, вопреки стенаниям обличителей Сталина насчёт «обезглавивших» Красную Армию массовых репрессий, год спустя после Хасана явно повысили свою боеспособность.
@темы: Разное