Любовь - это дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей
Сейчас во всех развитых странах, в том числе и в России, распространена небывало низкая, по историческим меркам, рождаемость. И, по мнению очень многих, низкая рождаемость — это какая-то напасть, проявление деградации современных обществ, свидетельство падения нравов, эгоизма родителей, которые не хотят воспитывать много детей, и так далее. Все это и образует мифологию, которую разделяют политики, журналисты, представители церкви, широкое общественное мнение, но которая, тем не менее, полностью оторвана от реальности.
читать дальше1
На самом деле низкая рождаемость – это большое завоевание, одна из очень существенных черт нашей цивилизации, которую можно назвать «цивилизацией низкой рождаемости». И не случайно многие страны, в которых еще сохраняется высокая рождаемость, прилагают усилия, чтобы ее снизить. Сегодня очень высокая рождаемость сохраняется только в Африке, но ни Африке, ни всему миру она не нужна, более того, — весьма опасна, потому что ведет к небывало быстрому, неконтролируемому росту населения, а он, в свою очередь, сильно затрудняет решение многих африканских, да и глобальных проблем.
Вишневский А.Г. Демографическая революция // Вишневский А.Г. Избранные демографические труды. В двух томах. Т. I. Демографическая теория и демографическая история. М., Наука, 2005.
2
Массовое снижение рождаемости за последние 100-150 лет – это, прежде всего, ответ на снижение смертности, которое стало ощущаться в европейском обществе примерно с конца XVIII века. Незадолго до этого, в середине XVIII столетия, немецкий протестантский священник Зюссмильх написал книгу «Божественный порядок в изменениях рода человеческого, подтверждаемый его рождениями, смертями и размножением», в которой он утверждал, что Божественный промысел заботится о поддержании равновесия высокой смертности и высокой рождаемости. И это равновесие действительно существовало, население росло очень медленно, лучшие европейские умы спорили о том, растет ли оно вообще. А это означает, что на смену каждой супружеской паре приходило на смену, в среднем, примерно двое детей. Между тем, неотъемлемая часть сегодняшней мифологии низкой рождаемости – убежденность в том, что в прошлом преобладали многодетные семьи. В головах людей смешиваются многодетность и высокая рождаемость. Рожали женщины во все эпохи действительно много, но из-за высокой смертности, особенно детской, выживали, доживали до возраста, когда они сами могли стать родителями, лишь немногие, потому население почти не росло, а иногда и сокращалось.
Вишневский А.Г. Глобальные детерминанты низкой рождаемости // Синергетика. Будущее мира и России. Под ред. Г.Г. Малинецкого. Изд. ЛКИ, 2008: 71-91.
3
Ирония истории заключалась в том, что Зюссмильх написал свое сочинение во славу Божественного порядка, как раз тогда, когда этот порядок стал сходить с исторической сцены. Уже за XIX век смертность в Европе намного снизилась, и это нарушило тысячелетнее равновесие. Люди не сразу осознали это снижение, но они не могли не почувствовать, что в семьях стало увеличиваться число выживающих детей. Возможно, поначалу это радовало родителей, но не могло не порождать необычных экономических и социальных проблем, ведь важнейшие общественные институты, связанные с устройством детей в жизни, с наследованием земли, имущества, статуса, были приспособлены к фактической малодетности. Ответом на новую ситуацию как раз и стало стихийное снижение рождаемости – именно для того, чтобы восстановить нарушенное равновесие. Люди нащупывали новый путь неосознанно, интуитивно, то, что они делали, противоречило вековому опыту и заповедям культуры, но объективно отвечало новым требованиям времени.
Так что нынешняя низкая рождаемость – это просто результат массового приспособления людей к новым условиям демографического равновесия, часть перехода от равновесия высокой смертности и высокой рождаемости к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости. И единственное, что, на первый взгляд, не вписывается в такое объяснение, — это то, что рождаемость во многих странах опускается ниже уровня равновесия, ниже, чем позволяет снижение смертности, не обеспечивает даже простого возобновления поколений, несмотря на низкую смертность. Отсюда и тревоги по поводу низкой рождаемости.
4
Не забудем, однако, что такое падение рождаемости ниже уровня простого воспроизводства, происходит пока только в развитых странах, лишь недавно она стала заметно снижаться в развивающихся странах — во многих, но пока далеко не во всех. В среднем по миру рождаемость еще очень высока, и глобальный демографический взрыв, хотя и ослабевает, но все еще продолжается. В развитых странах население не растет или растет очень слабо, как и было на протяжении всей истории, но население мира растет крайне быстро.
За всю историю человечества, за несколько десятков тысячелетий до начала XIX века, то есть до того момента, когда началось снижение смертности, численность населения мира увеличилась всего до одного миллиарда человек. Сейчас нас уже больше семи миллиардов. Это небывалый, невиданный рост. За последние 50-60 лет на планете прибавилось почти пять миллиардов человек и население мира продолжает расти. Это создает очень серьезные нагрузки на ресурсы планеты, серьезные угрозы для всей земной цивилизации. Нарушенное равновесие рождаемости и смертности пока не восстановлено, поэтому на глобальном уровне сейчас главной проблемой остается снижение рождаемости.
По существующему прогнозу, население мира может к концу XXI века достичь примерно 10 миллиардов человек. Это очень большая величина. Вопрос заключается в том, что будет дальше. Этот рост прекратится? Вроде бы, да, прогноз основан на анализе реальных тенденций. Но если он прекратится, то стабилизируется ли численность населения на достигнутом уровне или она начнет сокращаться? И что было бы лучше для человечества?
Антропогенные нагрузки на ресурсы планеты уже сейчас очень велики, проблемы развивающихся стран со стремительным и плохо контролируемым ростом населения неподъемны. В этих условиях сокращение мирового населения после того, как оно достигнет 10-миллиардного пика, кажется вполне желательным, это было бы закономерным восстановлением Божественного порядка, правда, уже на другой основе. Но если встать на такую точку зрения, а она представляется мне вполне обоснованной, то следует признать, что такое сокращение возможно лишь в том случае, если рождаемость опустится до нынешнего европейского уровня во всех странах мира. И только тогда возможно сокращение населения, которое займет примерно 200 лет и к 2300-му году достигнет, может быть, тех же 2,5-3 миллиардов человек, которые жили на Земле во второй половине ХХ века, до начала демографического взрыва.
5
Однако за это время полностью изменится соотношение демографических масс, а соответственно и веса сегодняшних государств, и в проигрыше, в первую очередь, окажутся нынешние развитые страны с низкой рождаемостью. Стоит ли удивляться, что и граждане, и лидеры развитых стран обеспокоены ее снижением? Стоит ли удивляться, что во многих из этих стран предпринимаются усилия, направленные на повышение рождаемости? Удивляться не стоит, но можно ли рассчитывать на то, что пронаталистские усилия окажутся эффективными? Все страны – сообщающиеся сосуды. Мы живем в глобализованном мире, где существуют общие мировые тенденции и очень может быть, что повсеместное снижение рождаемости ниже уровня замещения поколений — совершено закономерный системный ответ на происходящие в мире демографические перемены. И очень может быть также, хотя это и звучит парадоксально, что не слишком осведомленные во всей этой мировой картине рядовые люди улавливают идущие от глобальной системы сигналы и принимают решения об ограничении рождаемости, в большей мере соответствующие условиям мирового существования и глобального развития, чем политики, ученые или религиозные деятели, которые осуждают их за это и пытаются изменить их поведение.
Именно в их сознании, в первую очередь, вырабатывается мифология низкой рождаемости, препятствующая реалистическому взгляду на этот важнейший феномен современности. При этом еще один парадокс заключается в том, что подавляющее большинство людей, чье демографическое поведение как раз и определяет общий низкий уровень рождаемости, разделяют эту мифологию и охотно указывают на множество препятствий, которые якобы мешают им иметь больше детей, в необходимости чего они не сомневаются.
Ливи Баччи Массимо. Демографическая история Европы. СПб, ALEXANDRIA, 2010.
6
К сожалению, взгляды и позиции многих профессиональных демографов столь же мифологичны, как и взгляды и позиции «человека с улицы» или тех политиков, которые борются за повышение рождаемости. Они озабочены депопуляционными процессами в своих странах и ведут поиски мер, способных повлиять на рождаемость в сторону ее повышения. Эта традиция сложилась еще в конце XIX века во Франции, когда она, первой из европейских стран, столкнулась с проблемами депопуляции. Возможно даже, что озабоченность французских демографов и усилия французских политиков и принесли свои плоды, — сейчас рождаемость во Франции – самая высокая в Европе. Но это отнюдь не высокая рождаемость былых времен. В лучшем случае, это уровень рождаемости, позволяющий поддерживать, в среднем, двухдетность французской семьи – не потому, что существуют непреодолимые препятствия к ее увеличению, а потому что этот уровень близок к равновесному, и намного большего числа детей на семью (в среднем, конечно), в принципе, не нужно. Впрочем, большинству европейских стран не удается подняться и до этого уровня.
Демографическая модернизация России, 1900-2000. М., Новое издательство, 2006.
7
Два рождения за всю жизнь женщины, по сравнению с тем, сколько она рожала всегда, — это очень мало. Всего сто лет назад в России на одну женщину за всю ее жизнь приходилось, в среднем, больше 7 рождений. Но сегодня столько не нужно, потому что дети почти перестали умирать. Сейчас россиянка рождает за свою жизнь, в среднем, 1,6 ребенка, это не обеспечивает даже простого замещения поколений, и было бы неплохо, если бы удалось повысить российскую рождаемость, примерно, до французского уровня. Это не кажется недостижимым, хотя задача увеличения числа рождений всего на 0,3-0,4 рождения на одну женщину только кажется простой. Но даже если она и будет решена, это не станет выходом за пределы низкой рождаемости, хотя и приблизит нас к равновесию времен Божественного порядка. Зато можно будет гордиться, что наша современная цивилизация, не перестав быть цивилизацией низкой рождаемости, позволит поддерживать это равновесие, только платя за него гораздо меньшую цену.
Россия перед лицом демографических вызовов // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2008. М.: ПРООН, 2009, гл. 1-5.
Анатолий Вишневский
доктор экономических наук, профессор, директор Института демографии НИУ ВШЭ
postnauka.ru/faq
читать дальше1
На самом деле низкая рождаемость – это большое завоевание, одна из очень существенных черт нашей цивилизации, которую можно назвать «цивилизацией низкой рождаемости». И не случайно многие страны, в которых еще сохраняется высокая рождаемость, прилагают усилия, чтобы ее снизить. Сегодня очень высокая рождаемость сохраняется только в Африке, но ни Африке, ни всему миру она не нужна, более того, — весьма опасна, потому что ведет к небывало быстрому, неконтролируемому росту населения, а он, в свою очередь, сильно затрудняет решение многих африканских, да и глобальных проблем.
Вишневский А.Г. Демографическая революция // Вишневский А.Г. Избранные демографические труды. В двух томах. Т. I. Демографическая теория и демографическая история. М., Наука, 2005.
2
Массовое снижение рождаемости за последние 100-150 лет – это, прежде всего, ответ на снижение смертности, которое стало ощущаться в европейском обществе примерно с конца XVIII века. Незадолго до этого, в середине XVIII столетия, немецкий протестантский священник Зюссмильх написал книгу «Божественный порядок в изменениях рода человеческого, подтверждаемый его рождениями, смертями и размножением», в которой он утверждал, что Божественный промысел заботится о поддержании равновесия высокой смертности и высокой рождаемости. И это равновесие действительно существовало, население росло очень медленно, лучшие европейские умы спорили о том, растет ли оно вообще. А это означает, что на смену каждой супружеской паре приходило на смену, в среднем, примерно двое детей. Между тем, неотъемлемая часть сегодняшней мифологии низкой рождаемости – убежденность в том, что в прошлом преобладали многодетные семьи. В головах людей смешиваются многодетность и высокая рождаемость. Рожали женщины во все эпохи действительно много, но из-за высокой смертности, особенно детской, выживали, доживали до возраста, когда они сами могли стать родителями, лишь немногие, потому население почти не росло, а иногда и сокращалось.
Вишневский А.Г. Глобальные детерминанты низкой рождаемости // Синергетика. Будущее мира и России. Под ред. Г.Г. Малинецкого. Изд. ЛКИ, 2008: 71-91.
3
Ирония истории заключалась в том, что Зюссмильх написал свое сочинение во славу Божественного порядка, как раз тогда, когда этот порядок стал сходить с исторической сцены. Уже за XIX век смертность в Европе намного снизилась, и это нарушило тысячелетнее равновесие. Люди не сразу осознали это снижение, но они не могли не почувствовать, что в семьях стало увеличиваться число выживающих детей. Возможно, поначалу это радовало родителей, но не могло не порождать необычных экономических и социальных проблем, ведь важнейшие общественные институты, связанные с устройством детей в жизни, с наследованием земли, имущества, статуса, были приспособлены к фактической малодетности. Ответом на новую ситуацию как раз и стало стихийное снижение рождаемости – именно для того, чтобы восстановить нарушенное равновесие. Люди нащупывали новый путь неосознанно, интуитивно, то, что они делали, противоречило вековому опыту и заповедям культуры, но объективно отвечало новым требованиям времени.
Так что нынешняя низкая рождаемость – это просто результат массового приспособления людей к новым условиям демографического равновесия, часть перехода от равновесия высокой смертности и высокой рождаемости к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости. И единственное, что, на первый взгляд, не вписывается в такое объяснение, — это то, что рождаемость во многих странах опускается ниже уровня равновесия, ниже, чем позволяет снижение смертности, не обеспечивает даже простого возобновления поколений, несмотря на низкую смертность. Отсюда и тревоги по поводу низкой рождаемости.
4
Не забудем, однако, что такое падение рождаемости ниже уровня простого воспроизводства, происходит пока только в развитых странах, лишь недавно она стала заметно снижаться в развивающихся странах — во многих, но пока далеко не во всех. В среднем по миру рождаемость еще очень высока, и глобальный демографический взрыв, хотя и ослабевает, но все еще продолжается. В развитых странах население не растет или растет очень слабо, как и было на протяжении всей истории, но население мира растет крайне быстро.
За всю историю человечества, за несколько десятков тысячелетий до начала XIX века, то есть до того момента, когда началось снижение смертности, численность населения мира увеличилась всего до одного миллиарда человек. Сейчас нас уже больше семи миллиардов. Это небывалый, невиданный рост. За последние 50-60 лет на планете прибавилось почти пять миллиардов человек и население мира продолжает расти. Это создает очень серьезные нагрузки на ресурсы планеты, серьезные угрозы для всей земной цивилизации. Нарушенное равновесие рождаемости и смертности пока не восстановлено, поэтому на глобальном уровне сейчас главной проблемой остается снижение рождаемости.
По существующему прогнозу, население мира может к концу XXI века достичь примерно 10 миллиардов человек. Это очень большая величина. Вопрос заключается в том, что будет дальше. Этот рост прекратится? Вроде бы, да, прогноз основан на анализе реальных тенденций. Но если он прекратится, то стабилизируется ли численность населения на достигнутом уровне или она начнет сокращаться? И что было бы лучше для человечества?
Антропогенные нагрузки на ресурсы планеты уже сейчас очень велики, проблемы развивающихся стран со стремительным и плохо контролируемым ростом населения неподъемны. В этих условиях сокращение мирового населения после того, как оно достигнет 10-миллиардного пика, кажется вполне желательным, это было бы закономерным восстановлением Божественного порядка, правда, уже на другой основе. Но если встать на такую точку зрения, а она представляется мне вполне обоснованной, то следует признать, что такое сокращение возможно лишь в том случае, если рождаемость опустится до нынешнего европейского уровня во всех странах мира. И только тогда возможно сокращение населения, которое займет примерно 200 лет и к 2300-му году достигнет, может быть, тех же 2,5-3 миллиардов человек, которые жили на Земле во второй половине ХХ века, до начала демографического взрыва.
5
Однако за это время полностью изменится соотношение демографических масс, а соответственно и веса сегодняшних государств, и в проигрыше, в первую очередь, окажутся нынешние развитые страны с низкой рождаемостью. Стоит ли удивляться, что и граждане, и лидеры развитых стран обеспокоены ее снижением? Стоит ли удивляться, что во многих из этих стран предпринимаются усилия, направленные на повышение рождаемости? Удивляться не стоит, но можно ли рассчитывать на то, что пронаталистские усилия окажутся эффективными? Все страны – сообщающиеся сосуды. Мы живем в глобализованном мире, где существуют общие мировые тенденции и очень может быть, что повсеместное снижение рождаемости ниже уровня замещения поколений — совершено закономерный системный ответ на происходящие в мире демографические перемены. И очень может быть также, хотя это и звучит парадоксально, что не слишком осведомленные во всей этой мировой картине рядовые люди улавливают идущие от глобальной системы сигналы и принимают решения об ограничении рождаемости, в большей мере соответствующие условиям мирового существования и глобального развития, чем политики, ученые или религиозные деятели, которые осуждают их за это и пытаются изменить их поведение.
Именно в их сознании, в первую очередь, вырабатывается мифология низкой рождаемости, препятствующая реалистическому взгляду на этот важнейший феномен современности. При этом еще один парадокс заключается в том, что подавляющее большинство людей, чье демографическое поведение как раз и определяет общий низкий уровень рождаемости, разделяют эту мифологию и охотно указывают на множество препятствий, которые якобы мешают им иметь больше детей, в необходимости чего они не сомневаются.
Ливи Баччи Массимо. Демографическая история Европы. СПб, ALEXANDRIA, 2010.
6
К сожалению, взгляды и позиции многих профессиональных демографов столь же мифологичны, как и взгляды и позиции «человека с улицы» или тех политиков, которые борются за повышение рождаемости. Они озабочены депопуляционными процессами в своих странах и ведут поиски мер, способных повлиять на рождаемость в сторону ее повышения. Эта традиция сложилась еще в конце XIX века во Франции, когда она, первой из европейских стран, столкнулась с проблемами депопуляции. Возможно даже, что озабоченность французских демографов и усилия французских политиков и принесли свои плоды, — сейчас рождаемость во Франции – самая высокая в Европе. Но это отнюдь не высокая рождаемость былых времен. В лучшем случае, это уровень рождаемости, позволяющий поддерживать, в среднем, двухдетность французской семьи – не потому, что существуют непреодолимые препятствия к ее увеличению, а потому что этот уровень близок к равновесному, и намного большего числа детей на семью (в среднем, конечно), в принципе, не нужно. Впрочем, большинству европейских стран не удается подняться и до этого уровня.
Демографическая модернизация России, 1900-2000. М., Новое издательство, 2006.
7
Два рождения за всю жизнь женщины, по сравнению с тем, сколько она рожала всегда, — это очень мало. Всего сто лет назад в России на одну женщину за всю ее жизнь приходилось, в среднем, больше 7 рождений. Но сегодня столько не нужно, потому что дети почти перестали умирать. Сейчас россиянка рождает за свою жизнь, в среднем, 1,6 ребенка, это не обеспечивает даже простого замещения поколений, и было бы неплохо, если бы удалось повысить российскую рождаемость, примерно, до французского уровня. Это не кажется недостижимым, хотя задача увеличения числа рождений всего на 0,3-0,4 рождения на одну женщину только кажется простой. Но даже если она и будет решена, это не станет выходом за пределы низкой рождаемости, хотя и приблизит нас к равновесию времен Божественного порядка. Зато можно будет гордиться, что наша современная цивилизация, не перестав быть цивилизацией низкой рождаемости, позволит поддерживать это равновесие, только платя за него гораздо меньшую цену.
Россия перед лицом демографических вызовов // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2008. М.: ПРООН, 2009, гл. 1-5.
Анатолий Вишневский
доктор экономических наук, профессор, директор Института демографии НИУ ВШЭ
postnauka.ru/faq
-
-
13.01.2013 в 23:03