Любовь - это дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей
27.07.2011 в 05:12
Пишет TrashTank:Вы слышите, грохочут сапоги, и птицы ошалелые летят...
Рассказ об исторической реконструкции,посвященной 70-летию со дня начала Великой Отечественной войны
Июнь. Раннее утро. Туман. Крепость.
Строй устало чеканит шаг.
Старшина разрешил идти походным шагом, но левая нога уже не слушается и сама отбивает в так счету, звучащему в голове: «раз» и «три».
Невольно в воспаленном мозге всплывает цитата Булата Окуджавы – «Уходит взвод в туман - в туман - в туман, А прошлое ясней, ясней, ясней».
читать дальше
2 взвод, 2 отделение – символично 22 июня, но в начале пятого утра, чеканя шаг, мне не до символизма. Даже отступает осознание семидесятилетней годовщины с начала Войны. Уже забылись и 30 часов в автобусе и насыщенный день 21-го июня в Бресте (крепость-город-крепость).
Мы идем на позиции.
Идем в западный форт.
Идем к месту реконструкции.
В голове четко отбивается: «раз» -«два» -«три», «раз» -«два» -«три», с ударением на левую ногу, на доли: «раз»-«три».
«Уходит взвод в туман - в туман - в туман…».
Ещё 15 минут назад мы пили чай, курили, танцевали с симпатичными девушками, одетыми по моде начала 40-х годов.
Я танцевал из последних сил. Что называет на волевых.
Но отказать симпатичной девушке просто не мог. Раз в форме и на мероприятии, то на тебя смотрят (Назвался клизмой, полезай в...).
А раз смотрят – держи фасон!
Ни в реконструкцию, ни уж точно в Брестскую крепость меня, да и весь наш автобус, никто насильно не гонит.
А когда сестра сразу же после первого танца позвала танцевать под песню «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?», я вообще дотанцевался до состояния: ходить лень, трудно, больно, устал...
А сейчас левая нога отбивает: «раз» - «три», «раз» - «три».
И никакой усталости. Строй чеканит ногу. Строй молчит. Больше никто не ворчит, ни смеется, ни дурачится. Уже и старшине не надо считать и следить за попаданием в ногу.
«Раз» -«два» -«три», «раз» -«два» -«три».
И туман. Утренний, летний туман.
Ладно, это лирика, а теперь обо всём по порядку.
Я не помню, когда и кому первому пришла идея, ехать в крепость 22 июня. Точно обсуждали эту идею при поездке в Одессу в апреле. Продолжали обсуждать 9 мая. А окончательно приняли решение о поездке уже во второй половине мая.
А раз принято решение ехать, то едим.
Единственная проблемка – в гарнизоне крепости не было моряков.
Но командование приняло решение всем ехать единообразно-безобразными в форме НКВД.
Гимнастерки, фуражки и сбрую нам выдало наше командование. А галифе, яловые сапоги и нательное белье найти было нетяжело. Мир не без добрых людей.
В крепость мы приехали 21-го июня в 4 часа утра по местному времени.
Так как место расположения лагеря мы не знали и до организаторов Паша не дозвонился, мы повтыкали возле автобуса, часть народа утеплилась и группа активистов выдвинулась гулять по крепости.
Впечатляющее сооружение. В отдельных местах чувствуется мощная энергетика. Место, где к истории можно прикоснуться рукой в прямом смысле этого выражения.
Следующим утром мы возвращались с мероприятия и сделали несколько постановочных фотографий в крепости. По крепости гулял народ. Энергетика не так чувствовалась. А вот 21-го в 5 утра в пустой крепости периодически в горле вставал ком, который даже глотком водки не получалось смыть.
Прав был Борис Васильев – «Крепость не пала. Крепость истекла кровью». И в крепости это ощущаешь. Сложно описать ощущения, но это чувствуется.
Народ даже успел вздремнуть, пока командование решало как эффектней нам «умереть» во славу Советского оружия. К сожалению, я, будучи комотдом-2, тоже был привлечен к «совету в Филях».
После непродолжительного совещания (минут 20 на солнце) мы по-быстрому прогнали мероприятие и погрузились в автобусы.
Автобусы нас привезли в паровозный музей, где нас ожидал ретро-поезд, который должен был нас пафосно подать на вокзал города Бреста.
В вагоне было душно и, после приведения себя личным составом в порядок (прикрепили эмблемки в петлицы, почистили сапоги и заправились), скучно. Хотя в дальней части вагоне кто-то пел песни под гармошку.
Всё было хорошо, пока, до боли в висках знакомый, голос старшины не вернул нас в суровую действительность строевой части. И тут началась «пытка» искусством. И речи на выступлении были правильные, и песни девочка пела хорошие и красиво, и танцевали хорошо, всё бы ничего, кроме того, что всё это время мы стояли по стойке смирно на солнце. Народ уже был готов посыпаться в строю, как переспелые абрикосы в июле, но неожиданно для всех действо закончилось и нам дали команду: «Разойдись!».
После непродолжительного перекура нас погрузили в УРАЛ’ы и повезли на культурно-развлекательную программу в центре города. По прибытию мы «прогулялись» строевым по улице Советской и услышали долгожданную команду: «Пастись!».
За час свободного времени ничего особо интересного не было, кроме шестизначной цифры в счете за обед. Схема была стандартная: обмен денег, затарка сувенирами, пополнение запаса пива, обед в кафе, построение, погрузка и отправка в ППД.
Так прошла первая половина самого длинного дня в году.
В лагере началась привычная рутинная жизнь в ожидании выдачи оружия и продолжения мероприятия. И тут пригодился «писательский» талант Эдика, приобретенный за время работы в местах не столь отдаленных. Мы начали создавать агентурную сеть и искать врагов народа. А как известно – «Бей своих, чтоб чужие боялись!».
За время проведения оперативной работы, нами были собраны донесения по 6 делам, которые я передал командованию. Нами были выявлены не только красноармейцы конвойных войск НКВД, но и наш старшина-агент английской разведки, а также сын самого(!) командира (даже в слух произносить страшно). Расстрелять шпионов и врагов народа нам, к сожалению, не дали. Но данные действия добавили веселья и помогли нам продуктивно убить время. В автобусе на обратном пути командование зачитывало донесения вслух под общий хохот.
По итогам мероприятия было решено оставить Эдика на должности оперативного сотрудника, чтоб народ не расслаблялся на последующих мероприятиях.
Так тихо-мирно мы дожили до ночного построения и внешнего осмотра. Который не выявил у нас недостатки. Зачем он проводился мне, если честно, не понятно, так как тут же организаторы объявили, что сценарий приветствует отсутствие снаряжения или части такового и частей формы. В тоже время были составлены списки на выдачу оружия, и мы отправились ожидать своей очереди. Кто-то допивал пиво, кто-то дремал у костра, кто-то бродил по лагерю. Так как это было часов 11 ночи, то сил на перфоменсы уже не осталось.
Часа в два ночи мы-таки получили оружие, перед этим поругавшись с 3 взводом.
После непродолжительного инструктажа – «Не поддаваться на провокации!» - мы выдвинулись в крепость нашим любимым строевым шагом. Там продолжалась реконструкция последнего мирного дня. Фото с туристами, бесплатный(!) сладкий черный чай и танцы на полуживых ногах.
Около 4 часов утра прозвучала всё та же – «Второй взвод, становись!» и началась заключающая фаза мероприятия – баталия.
В каземате мы начали приводить себя в «порядок». Славка разделся по пояс, мы с Эдиком сняли гимнастерки и начали фактурить белугу и фуражки, кто-то снял полностью снаряжение. Тут же нашлась красная гуашь и мы с Эдиком зафактурились по-полной.
Всё было готово к мероприятию, но мероприятие никак не начиналось. Народ стал подмерзать. Не знаю какая была температура, но пар изо рта шёл.
Надо было как-то греться, и мы с Эдиком начали опять дурачиться. Отработали фото-сессию «гибель братика» и «погибшие защитники крепости».
И тут Эдику пришла в голову светлая мысль – мы начали пытать и расстреливать врагов народа. Первой нашей жертвой стал Серёга Полу-фриц. Он подыграл капитально. Когда мы его тащили и «избивали» он орал: «Куда вы меня тащите, суки краснопёрые!», «Гады! Падлы!» и так далее по тексту. Участники мероприятия насторожились и даже не фотографировали сиё действо. А вот, когда мы начали делать туже процедуру Славке, народ начал снимать не только фото, но и видео.
Справедливости ради, замечу, что реконструкторы из других городов не захотели поучаствовать в данной развлекухе. Они сиротливо отходили в сторону, когда мы их начали приглашать на «сцену».
Вот мы и дождались команды – «По казематам! Готовность – 2-3 минуты!».
…
Туман рассеивается. Светлеет. Дверной проем. Зябко. Изо рта идет пар.
Внимание приковано к полю перед нашими казематами. Руки ощущают холод вороненого металла винтовки.
И тут артиллерия противника отработала по полю. Один за другим, глухим эхом, усиленным акустикой каземата, в ушах отдалось несколько взрывов. Я не помню сколько их было. Да это и неважно. После второго взрыва их перестаешь считать.
С потолка на меня посыпалась цементная пыль.
Поле заволокло густым дымом. Такой плотности мог позавидовать даже предшествующий туман.
Красноармейцы за спиной начали обсуждать мощность взрывов и акустический эффект каземата в нецензурных выражениях.
«Без команды не стрелять!» - продублировал я приказ командование, стоящему за спиной отделению. На лицах людей читалось напряжение.
Мы увидели отступающих пограничников. Они откатывались к правой части западного форта. Тут же появилась колона мирного населения. В основном это были женщины. Они забежали в наше крыло и распределились по казематам у нас за спинами.
Команду «Огонь!» я не слышал. Я услышал нестройный ряд выстрелов из каземата, где находилось командование. С этой минуты наш каземат тоже начал огрызаться выстрелами одним за другим. Каждый выстрел отдавался болезненными ощущениями в ушах.
Немцы подошли близко. На расстояние 150-200 метров от нашего укрепления.
Я посмотрел на соседний, правый каземат (там находилось первое отделение и комсостав нашего взвода). От туда с криком «Ура» началась атака.
«Второе отделение за мной! В атаку! Ура-ааааа!».
Мы высыпались из казематов, как бисер из перевернутой коробки. Впереди и по бокам кто-то падал. Со всех сторон стреляли. Мимо меня пробежал человек в белуге с забинтованной головой. У него в руках была оконная рама.
Сложно сказать, сколько минут длилась наша атака, но я увидел, что немцы начали отступать, теряя убитых и подбирая раненных.
Выстрелы стихли. Я замер на несколько секунд. Впереди было поле усыпанное телами и отступающие серо-зеленные мундиры. Над полем стоял гул.
Я не помню, что меня вывело из оцепенения, но уже через пару секунд я кричал, что было силы, «Отходим!». Я помог сестричке дотащить одного из раненных до каземата и вернулся на поле, чтоб помочь дотащить ещё кого-то.
Каземат. Снова дверной проем. За спиной кого-то бинтуют.
Изо рта всё также идет пар. Но я уже не чувствую холод.
Я не помню, с какого момента я перестал чувствовать холод.
В горле пересохло. Пытаюсь сплюнуть в пыль. Слюны нет. Плююсь какой-то липкой и густой бело-серой пеной.
После контратаки второе отделение поредело на несколько человек. Собрать мозг в кучу, чтоб понять, кого нет, не могу.
Не успеваем отдышаться, как нас начинает обрабатывать артиллерия противника. В этот раз долбят по самому Кобринскому укреплению. Взрывы приходят к нам сверху. Не хочется даже представлять, что слышат люди, находящиеся на втором этаже нашего каземата.
Опять сплевываю и говорю что-то нелицеприятное в адрес канониров.
Ощущаю чей-то взгляд на своей спине.
Поворачиваюсь и вижу, что на меня смотрит молодая женщина (лет тридцати) из гражданского населения. Смотрит как-то особенно печально и пронзительно. В её взгляде нет страха и нет отчаянья. Там есть какая-то глубокая печаль и скорбь, что ли. Это тяжело описать словами, это надо прочувствовать.
Смотрю в сторону каземата, где сидит первое отделение. В дверном проеме, так же как и я, сидит Славка. Он по пояс голый. В фуражке. В руках сапёрная лопата и кирпич. Он смотрит на меня. Во взгляде, и всем внешнем виде, читается, что он готов оборонять крепость до последнего.
Оборачиваюсь назад и вижу, что женщина смотрит на меня всё тем же взглядом.
Смотрю то на женщину, то на Славку.
К пересохшему горлу подступает ком.
Мозг вырывает из реальности. Теряется ощущение времени и пространства.
Очередная атака немцев. Они уже не так молодцеваты и самоуверенны, как в первых атаках.
Крепость огрызается.
Опять активно грохает над правым ухом (я сижу в дверном проеме как раз под окном, из которого стреляют красноармейцы моего отделения).
Немцы откатились.
Из громкоговорителя начинают доноситься призывы к нам о сдаче.
Принимается решение о сдаче в плен гражданского населения и раненных.
Иду в соседний каземат и предлагаю, оставшиеся у меня в достатке, патроны. Какая-то женщина пытается меня забрать с собой в колону гражданских и раненных. Вырываюсь. Если я сейчас уйду, то кто останется командовать отделением. Да и нельзя мне в плен.
У нас на глазах, немцы вытаскивают из колоны раненных военнослужащих и тут же расстреливают.
Крепость хаотично начинает стрелять по немцам.
Патроны начинают заканчиваться.
Очередная атака противника. Немцы совеем рядом. Стрелять уже нечем. Смотрю на «командирский» каземат. И тут крепость опять оживает и с раскатистым «Ура-ааааа!» начинает сыпаться народ изо всех дверей и окон.
«Второе отделение, в атаку, за мной! Ура-ааааа!».
Опять падают люди. Сил бежать, почти не осталось.
Передо мной крупный немец в своей серо-зеленной форме.
Дистанция с ним сокращается. Я успеваю заметить испуг в его глазах.
Дистанция уже минимальная. Через 5-7 секунд мы сойдемся в рукопашной схватке.
Чувствую глухой удар чем-то твердым в ребра.
Я падаю.
Где-то вдали слышны выстрелы. Вокруг стоит шум и стоны.
Сознание покидает меня.
Я не знаю, сколько я проспал на холодной, влажной от росы, земле. Лежавший передо мной «убитый» красноармеец окликнул меня: «Подъем! Построение!».
Сознание вернулось ко мне быстро. Вокруг народ поднимался, отряхивался и собирал раскиданную форму и снаряжение.
Вот и закончилось то, ради чего мы проделали такой долгий путь.
Ладно, хватит лирики. Собираю, оставленные в каземате вещи и на финальное построение.
…
После баталии всё было банально: короткие пламенные речи, раздача розовых слонов руководителям клубов и объявление устной благодарности рядовым участникам мероприятия. Торжественный, коллективный залп и расход.
А дальше – прибытие в ППД (строем мы уже не могли физически идти), сдача оружия, сбор вещей, мыльно-рыльные процедуры, короткий отдых (около часа) и погрузка в «любимый» автобус.
Народ начал обсуждать заезд в сауну для помывки и вроде даже решились, но через пять минут, после погрузки в автобус, все как по команде отключились и спали часа 2-3.
Затем была перепалка на трассе с водителями автобуса по заезду в город-герой Минск. Пришлось звонить их начальнику, после чего мы попали в Минск.
В Минске мы сгрузили Ольку, у которой был билет на следующий день до Одессы, и заехали в супермаркет для пополнения пищевых и алкогольных запасов на обратный путь (несколько ящиков с запасами мы так и привезли в Музей, не справившись с ними по пути). Потратить все деньги в Минске нам таки не удалось. Поэтому пару проходов семейства инвалидов опять принесло пачку белорусских мелких денег.
В остальном обратная дорога была, как две капли воды, похожа на остальные возвращения с мероприятий. Народ пил, делился впечатлениями и спал.
В Ростове мы были ближе к ночи. Часть участников сгрузили в городе и отправились в Музей. По прибытию мы разгрузились, умылись и решили посмотреть передачу о Брестской крепости и фильм Угольникова. Что называется – по горячим следам. Данное мероприятие, под пиво, длилось до 4 часов ночи. Народ-то был «бодрый» и «отдохнувший» после 34 часов в автобусе!
Вместо эпилога.
Можно много рассуждать о том, какие минусы были в организации, о том, как нелегко ехать в автобусе 65 часов, о том, зачем оно нам нужно или насколько этично проводить такие мероприятия 22 июня, можно поднять ещё много вопросов, но остается один факт – мне Брестская крепость снилась ещё четыре ночи подряд по возвращению домой. Я не первый год занимаюсь военно-исторической реконструкцией и за плечами не одно мероприятие (высадка по пояс в апрельское море, взрывы, рукопашные, парады по центрам городов, посещение мемориалов, салютные группы на захоронениях и прочие «прелести» вир), но так, чтоб мне снилось это 4 ночи подряд и, чтоб тяжело было перестраиваться думать о чем-то другом, это впервые.
Мероприятие удалось, причем удалось на все сто. Полученные впечатления и ощущения оправдали затраченные материальные и физические усилия сполна.
Сейчас сложно определить всех авторов используемых, при составлении данного отчета фотографий. Поэтому я хочу выразить благодарность всем, чьи снимки использовал и извиняюсь за то, что не даю ссылки на альбомы.
Спасибо всем, кто осилил дочитать до конца.
Взято отсюда по наводке от Эльглин.
URL записиРассказ об исторической реконструкции,посвященной 70-летию со дня начала Великой Отечественной войны
Июнь. Раннее утро. Туман. Крепость.
Строй устало чеканит шаг.
Старшина разрешил идти походным шагом, но левая нога уже не слушается и сама отбивает в так счету, звучащему в голове: «раз» и «три».
Невольно в воспаленном мозге всплывает цитата Булата Окуджавы – «Уходит взвод в туман - в туман - в туман, А прошлое ясней, ясней, ясней».
читать дальше
2 взвод, 2 отделение – символично 22 июня, но в начале пятого утра, чеканя шаг, мне не до символизма. Даже отступает осознание семидесятилетней годовщины с начала Войны. Уже забылись и 30 часов в автобусе и насыщенный день 21-го июня в Бресте (крепость-город-крепость).
Мы идем на позиции.
Идем в западный форт.
Идем к месту реконструкции.
В голове четко отбивается: «раз» -«два» -«три», «раз» -«два» -«три», с ударением на левую ногу, на доли: «раз»-«три».
«Уходит взвод в туман - в туман - в туман…».
Ещё 15 минут назад мы пили чай, курили, танцевали с симпатичными девушками, одетыми по моде начала 40-х годов.
Я танцевал из последних сил. Что называет на волевых.
Но отказать симпатичной девушке просто не мог. Раз в форме и на мероприятии, то на тебя смотрят (Назвался клизмой, полезай в...).
А раз смотрят – держи фасон!
Ни в реконструкцию, ни уж точно в Брестскую крепость меня, да и весь наш автобус, никто насильно не гонит.
А когда сестра сразу же после первого танца позвала танцевать под песню «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?», я вообще дотанцевался до состояния: ходить лень, трудно, больно, устал...
А сейчас левая нога отбивает: «раз» - «три», «раз» - «три».
И никакой усталости. Строй чеканит ногу. Строй молчит. Больше никто не ворчит, ни смеется, ни дурачится. Уже и старшине не надо считать и следить за попаданием в ногу.
«Раз» -«два» -«три», «раз» -«два» -«три».
И туман. Утренний, летний туман.
Ладно, это лирика, а теперь обо всём по порядку.
Я не помню, когда и кому первому пришла идея, ехать в крепость 22 июня. Точно обсуждали эту идею при поездке в Одессу в апреле. Продолжали обсуждать 9 мая. А окончательно приняли решение о поездке уже во второй половине мая.
А раз принято решение ехать, то едим.
Единственная проблемка – в гарнизоне крепости не было моряков.
Но командование приняло решение всем ехать единообразно-безобразными в форме НКВД.
Гимнастерки, фуражки и сбрую нам выдало наше командование. А галифе, яловые сапоги и нательное белье найти было нетяжело. Мир не без добрых людей.
В крепость мы приехали 21-го июня в 4 часа утра по местному времени.
Так как место расположения лагеря мы не знали и до организаторов Паша не дозвонился, мы повтыкали возле автобуса, часть народа утеплилась и группа активистов выдвинулась гулять по крепости.
Впечатляющее сооружение. В отдельных местах чувствуется мощная энергетика. Место, где к истории можно прикоснуться рукой в прямом смысле этого выражения.
Следующим утром мы возвращались с мероприятия и сделали несколько постановочных фотографий в крепости. По крепости гулял народ. Энергетика не так чувствовалась. А вот 21-го в 5 утра в пустой крепости периодически в горле вставал ком, который даже глотком водки не получалось смыть.
Прав был Борис Васильев – «Крепость не пала. Крепость истекла кровью». И в крепости это ощущаешь. Сложно описать ощущения, но это чувствуется.
Народ даже успел вздремнуть, пока командование решало как эффектней нам «умереть» во славу Советского оружия. К сожалению, я, будучи комотдом-2, тоже был привлечен к «совету в Филях».
После непродолжительного совещания (минут 20 на солнце) мы по-быстрому прогнали мероприятие и погрузились в автобусы.
Автобусы нас привезли в паровозный музей, где нас ожидал ретро-поезд, который должен был нас пафосно подать на вокзал города Бреста.
В вагоне было душно и, после приведения себя личным составом в порядок (прикрепили эмблемки в петлицы, почистили сапоги и заправились), скучно. Хотя в дальней части вагоне кто-то пел песни под гармошку.
Всё было хорошо, пока, до боли в висках знакомый, голос старшины не вернул нас в суровую действительность строевой части. И тут началась «пытка» искусством. И речи на выступлении были правильные, и песни девочка пела хорошие и красиво, и танцевали хорошо, всё бы ничего, кроме того, что всё это время мы стояли по стойке смирно на солнце. Народ уже был готов посыпаться в строю, как переспелые абрикосы в июле, но неожиданно для всех действо закончилось и нам дали команду: «Разойдись!».
После непродолжительного перекура нас погрузили в УРАЛ’ы и повезли на культурно-развлекательную программу в центре города. По прибытию мы «прогулялись» строевым по улице Советской и услышали долгожданную команду: «Пастись!».
За час свободного времени ничего особо интересного не было, кроме шестизначной цифры в счете за обед. Схема была стандартная: обмен денег, затарка сувенирами, пополнение запаса пива, обед в кафе, построение, погрузка и отправка в ППД.
Так прошла первая половина самого длинного дня в году.
В лагере началась привычная рутинная жизнь в ожидании выдачи оружия и продолжения мероприятия. И тут пригодился «писательский» талант Эдика, приобретенный за время работы в местах не столь отдаленных. Мы начали создавать агентурную сеть и искать врагов народа. А как известно – «Бей своих, чтоб чужие боялись!».
За время проведения оперативной работы, нами были собраны донесения по 6 делам, которые я передал командованию. Нами были выявлены не только красноармейцы конвойных войск НКВД, но и наш старшина-агент английской разведки, а также сын самого(!) командира (даже в слух произносить страшно). Расстрелять шпионов и врагов народа нам, к сожалению, не дали. Но данные действия добавили веселья и помогли нам продуктивно убить время. В автобусе на обратном пути командование зачитывало донесения вслух под общий хохот.
По итогам мероприятия было решено оставить Эдика на должности оперативного сотрудника, чтоб народ не расслаблялся на последующих мероприятиях.
Так тихо-мирно мы дожили до ночного построения и внешнего осмотра. Который не выявил у нас недостатки. Зачем он проводился мне, если честно, не понятно, так как тут же организаторы объявили, что сценарий приветствует отсутствие снаряжения или части такового и частей формы. В тоже время были составлены списки на выдачу оружия, и мы отправились ожидать своей очереди. Кто-то допивал пиво, кто-то дремал у костра, кто-то бродил по лагерю. Так как это было часов 11 ночи, то сил на перфоменсы уже не осталось.
Часа в два ночи мы-таки получили оружие, перед этим поругавшись с 3 взводом.
После непродолжительного инструктажа – «Не поддаваться на провокации!» - мы выдвинулись в крепость нашим любимым строевым шагом. Там продолжалась реконструкция последнего мирного дня. Фото с туристами, бесплатный(!) сладкий черный чай и танцы на полуживых ногах.
Около 4 часов утра прозвучала всё та же – «Второй взвод, становись!» и началась заключающая фаза мероприятия – баталия.
В каземате мы начали приводить себя в «порядок». Славка разделся по пояс, мы с Эдиком сняли гимнастерки и начали фактурить белугу и фуражки, кто-то снял полностью снаряжение. Тут же нашлась красная гуашь и мы с Эдиком зафактурились по-полной.
Всё было готово к мероприятию, но мероприятие никак не начиналось. Народ стал подмерзать. Не знаю какая была температура, но пар изо рта шёл.
Надо было как-то греться, и мы с Эдиком начали опять дурачиться. Отработали фото-сессию «гибель братика» и «погибшие защитники крепости».
И тут Эдику пришла в голову светлая мысль – мы начали пытать и расстреливать врагов народа. Первой нашей жертвой стал Серёга Полу-фриц. Он подыграл капитально. Когда мы его тащили и «избивали» он орал: «Куда вы меня тащите, суки краснопёрые!», «Гады! Падлы!» и так далее по тексту. Участники мероприятия насторожились и даже не фотографировали сиё действо. А вот, когда мы начали делать туже процедуру Славке, народ начал снимать не только фото, но и видео.
Справедливости ради, замечу, что реконструкторы из других городов не захотели поучаствовать в данной развлекухе. Они сиротливо отходили в сторону, когда мы их начали приглашать на «сцену».
Вот мы и дождались команды – «По казематам! Готовность – 2-3 минуты!».
…
Туман рассеивается. Светлеет. Дверной проем. Зябко. Изо рта идет пар.
Внимание приковано к полю перед нашими казематами. Руки ощущают холод вороненого металла винтовки.
И тут артиллерия противника отработала по полю. Один за другим, глухим эхом, усиленным акустикой каземата, в ушах отдалось несколько взрывов. Я не помню сколько их было. Да это и неважно. После второго взрыва их перестаешь считать.
С потолка на меня посыпалась цементная пыль.
Поле заволокло густым дымом. Такой плотности мог позавидовать даже предшествующий туман.
Красноармейцы за спиной начали обсуждать мощность взрывов и акустический эффект каземата в нецензурных выражениях.
«Без команды не стрелять!» - продублировал я приказ командование, стоящему за спиной отделению. На лицах людей читалось напряжение.
Мы увидели отступающих пограничников. Они откатывались к правой части западного форта. Тут же появилась колона мирного населения. В основном это были женщины. Они забежали в наше крыло и распределились по казематам у нас за спинами.
Команду «Огонь!» я не слышал. Я услышал нестройный ряд выстрелов из каземата, где находилось командование. С этой минуты наш каземат тоже начал огрызаться выстрелами одним за другим. Каждый выстрел отдавался болезненными ощущениями в ушах.
Немцы подошли близко. На расстояние 150-200 метров от нашего укрепления.
Я посмотрел на соседний, правый каземат (там находилось первое отделение и комсостав нашего взвода). От туда с криком «Ура» началась атака.
«Второе отделение за мной! В атаку! Ура-ааааа!».
Мы высыпались из казематов, как бисер из перевернутой коробки. Впереди и по бокам кто-то падал. Со всех сторон стреляли. Мимо меня пробежал человек в белуге с забинтованной головой. У него в руках была оконная рама.
Сложно сказать, сколько минут длилась наша атака, но я увидел, что немцы начали отступать, теряя убитых и подбирая раненных.
Выстрелы стихли. Я замер на несколько секунд. Впереди было поле усыпанное телами и отступающие серо-зеленные мундиры. Над полем стоял гул.
Я не помню, что меня вывело из оцепенения, но уже через пару секунд я кричал, что было силы, «Отходим!». Я помог сестричке дотащить одного из раненных до каземата и вернулся на поле, чтоб помочь дотащить ещё кого-то.
Каземат. Снова дверной проем. За спиной кого-то бинтуют.
Изо рта всё также идет пар. Но я уже не чувствую холод.
Я не помню, с какого момента я перестал чувствовать холод.
В горле пересохло. Пытаюсь сплюнуть в пыль. Слюны нет. Плююсь какой-то липкой и густой бело-серой пеной.
После контратаки второе отделение поредело на несколько человек. Собрать мозг в кучу, чтоб понять, кого нет, не могу.
Не успеваем отдышаться, как нас начинает обрабатывать артиллерия противника. В этот раз долбят по самому Кобринскому укреплению. Взрывы приходят к нам сверху. Не хочется даже представлять, что слышат люди, находящиеся на втором этаже нашего каземата.
Опять сплевываю и говорю что-то нелицеприятное в адрес канониров.
Ощущаю чей-то взгляд на своей спине.
Поворачиваюсь и вижу, что на меня смотрит молодая женщина (лет тридцати) из гражданского населения. Смотрит как-то особенно печально и пронзительно. В её взгляде нет страха и нет отчаянья. Там есть какая-то глубокая печаль и скорбь, что ли. Это тяжело описать словами, это надо прочувствовать.
Смотрю в сторону каземата, где сидит первое отделение. В дверном проеме, так же как и я, сидит Славка. Он по пояс голый. В фуражке. В руках сапёрная лопата и кирпич. Он смотрит на меня. Во взгляде, и всем внешнем виде, читается, что он готов оборонять крепость до последнего.
Оборачиваюсь назад и вижу, что женщина смотрит на меня всё тем же взглядом.
Смотрю то на женщину, то на Славку.
К пересохшему горлу подступает ком.
Мозг вырывает из реальности. Теряется ощущение времени и пространства.
Очередная атака немцев. Они уже не так молодцеваты и самоуверенны, как в первых атаках.
Крепость огрызается.
Опять активно грохает над правым ухом (я сижу в дверном проеме как раз под окном, из которого стреляют красноармейцы моего отделения).
Немцы откатились.
Из громкоговорителя начинают доноситься призывы к нам о сдаче.
Принимается решение о сдаче в плен гражданского населения и раненных.
Иду в соседний каземат и предлагаю, оставшиеся у меня в достатке, патроны. Какая-то женщина пытается меня забрать с собой в колону гражданских и раненных. Вырываюсь. Если я сейчас уйду, то кто останется командовать отделением. Да и нельзя мне в плен.
У нас на глазах, немцы вытаскивают из колоны раненных военнослужащих и тут же расстреливают.
Крепость хаотично начинает стрелять по немцам.
Патроны начинают заканчиваться.
Очередная атака противника. Немцы совеем рядом. Стрелять уже нечем. Смотрю на «командирский» каземат. И тут крепость опять оживает и с раскатистым «Ура-ааааа!» начинает сыпаться народ изо всех дверей и окон.
«Второе отделение, в атаку, за мной! Ура-ааааа!».
Опять падают люди. Сил бежать, почти не осталось.
Передо мной крупный немец в своей серо-зеленной форме.
Дистанция с ним сокращается. Я успеваю заметить испуг в его глазах.
Дистанция уже минимальная. Через 5-7 секунд мы сойдемся в рукопашной схватке.
Чувствую глухой удар чем-то твердым в ребра.
Я падаю.
Где-то вдали слышны выстрелы. Вокруг стоит шум и стоны.
Сознание покидает меня.
Я не знаю, сколько я проспал на холодной, влажной от росы, земле. Лежавший передо мной «убитый» красноармеец окликнул меня: «Подъем! Построение!».
Сознание вернулось ко мне быстро. Вокруг народ поднимался, отряхивался и собирал раскиданную форму и снаряжение.
Вот и закончилось то, ради чего мы проделали такой долгий путь.
Ладно, хватит лирики. Собираю, оставленные в каземате вещи и на финальное построение.
…
После баталии всё было банально: короткие пламенные речи, раздача розовых слонов руководителям клубов и объявление устной благодарности рядовым участникам мероприятия. Торжественный, коллективный залп и расход.
А дальше – прибытие в ППД (строем мы уже не могли физически идти), сдача оружия, сбор вещей, мыльно-рыльные процедуры, короткий отдых (около часа) и погрузка в «любимый» автобус.
Народ начал обсуждать заезд в сауну для помывки и вроде даже решились, но через пять минут, после погрузки в автобус, все как по команде отключились и спали часа 2-3.
Затем была перепалка на трассе с водителями автобуса по заезду в город-герой Минск. Пришлось звонить их начальнику, после чего мы попали в Минск.
В Минске мы сгрузили Ольку, у которой был билет на следующий день до Одессы, и заехали в супермаркет для пополнения пищевых и алкогольных запасов на обратный путь (несколько ящиков с запасами мы так и привезли в Музей, не справившись с ними по пути). Потратить все деньги в Минске нам таки не удалось. Поэтому пару проходов семейства инвалидов опять принесло пачку белорусских мелких денег.
В остальном обратная дорога была, как две капли воды, похожа на остальные возвращения с мероприятий. Народ пил, делился впечатлениями и спал.
В Ростове мы были ближе к ночи. Часть участников сгрузили в городе и отправились в Музей. По прибытию мы разгрузились, умылись и решили посмотреть передачу о Брестской крепости и фильм Угольникова. Что называется – по горячим следам. Данное мероприятие, под пиво, длилось до 4 часов ночи. Народ-то был «бодрый» и «отдохнувший» после 34 часов в автобусе!
Вместо эпилога.
Можно много рассуждать о том, какие минусы были в организации, о том, как нелегко ехать в автобусе 65 часов, о том, зачем оно нам нужно или насколько этично проводить такие мероприятия 22 июня, можно поднять ещё много вопросов, но остается один факт – мне Брестская крепость снилась ещё четыре ночи подряд по возвращению домой. Я не первый год занимаюсь военно-исторической реконструкцией и за плечами не одно мероприятие (высадка по пояс в апрельское море, взрывы, рукопашные, парады по центрам городов, посещение мемориалов, салютные группы на захоронениях и прочие «прелести» вир), но так, чтоб мне снилось это 4 ночи подряд и, чтоб тяжело было перестраиваться думать о чем-то другом, это впервые.
Мероприятие удалось, причем удалось на все сто. Полученные впечатления и ощущения оправдали затраченные материальные и физические усилия сполна.
Сейчас сложно определить всех авторов используемых, при составлении данного отчета фотографий. Поэтому я хочу выразить благодарность всем, чьи снимки использовал и извиняюсь за то, что не даю ссылки на альбомы.
Спасибо всем, кто осилил дочитать до конца.
Взято отсюда по наводке от Эльглин.