Любовь - это дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей
Хороший человек из Асбехитахта
Семья помогла хорошему человеку найти своё место в жизни
От редакции. Размещая этот текст, мы, по согласованию с автором, изменили имена, фамилии и национальность героев. Государства Асбехитахт и асбехского народа в реальности не существует. Ничто в данном тексте не направлено на разжигание национальной розни или недоброжелательных чувств к какому бы то ни было народу или государству. Все совпадения имён, фамилий, названий государств и организаций случайны.
Я ненавижу национализм. У меня есть друг-кавказец,
замечательный человек, который для меня дороже
любого русского. Я за него глотку перегрызу.
Популярный аргумент в интернет-дискуссиях
Если инородец действительно хороший человек,
в первую очередь он будет хорошим
для своих единоплеменников.
Протоколы русских мудрецов
Машид Зарипов был очень хорошим человеком.
Его дядя Нуршалла говорил про него: такие хорошие люди, как Машид, рождаются раз в сто лет. Жена его Биюль говорила: я за Машидом как за каменной стеной. А его русский друг Володя Смирнов говорил: Машид — настоящий мужик, я за Машида глотку порву.
читать дальшеМашид был не только хорошим, но и очень умным. Он учился в Москве в медицинском институте и закончил его с красным дипломом. Не нужно было даже везти в Москву деньги и барашка для комиссии: он все экзамены сдал сам. Дядя Нуршалла тогда сказал: Машид станет большим человеком.
Но Машид не стал большим человеком. В Асбехской Советской Социалистической Республике, откуда Машид был родом, все большие люди носили фамилию Гиязов, а не Зарипов. Дядя Нуршалла пообещал, что женит племянника на Гиязовой, чтобы открыть ему дорогу в настоящую жизнь. Родственники собрали деньги и после долгих переговоров Машиду предложили Хумму Гиязову. Она была старой и некрасивой, зато отец её был из тех самых Гиязовых. Машид, однако, отказался от Хуммы и самовольно женился на молодой и красивой Биюль. Но она была из неуважаемой семьи и пользы от этого брака не было.
– Зачем ты это сделал? — спросил Машида дядя Нуршалла. — Ты мог взять Биюль второй женой и не оскорблять семью Гиязовых.
– Я не хочу брать вторую жену, — ответил Машид. — Я цивилизованный человек и живу по законам, а не по обычаям.
– Ты глупец, — сказал дядя Нуршалла, — хотя и окончил русский институт. Законы живут, пока живёт власть, их установившая, а обычаи вечны. К тому же эти законы написали русские. У русских нет своих обычаев, они живут как собаки.
– Это хорошие законы, — стоял на своём Машид. — И не называй русских собаками. Русские построили для нас города, в которых мы живём. Они сделали каналы, по которым идёт вода на наши поля. Они лечат наших стариков и учат грамоте наших детей.
– Они работают на нас, потому что они слабые, а мы сильные, — засмеялся дядя Нуршалла. — Слабые работают, сильные управляют и решают за слабых. Так было, так будет. Когда-нибудь ты это поймёшь. Но сейчас, когда ты отказался от Хуммы, тебе нельзя оставаться в республике. Уезжай в Москву. Я помогу тебе устроиться, всё же ты мой племянник.
– Я устроюсь сам, — сказал Машид. — Я буду жить в общежитии, как все. У меня есть друг Володя, мы учились вместе. Он мне поможет.
Дядя Нуршулла только покачал головой: племянник вёл себя глупо, прямо как русский.
– Ты ещё позвонишь мне, — сказал он, — когда тебе понадобится помощь.
Но Машид не позвонил дяде. Он хотел всего добиться сам. Поэтому он вместе с молодой женой устроился в комнате своего друга Володи. Это была очень маленькая комната и Володе пришлось потесниться. Но чего не сделает русский ради друга? Он даже уходил ночевать к друзьям, чтобы не мешать Машиду любить Биюль. Машид был ему благодарен, хотя и недоумевал, почему человек сам уходит из своего дома. Ни один асбех не ушёл бы из своего дома, чтобы гость мог любить свою жену. С тех пор Машид стал относиться к Володе немножко менее уважительно, чем раньше, но совсем немножко: он ведь был хорошим человеком.
Потом Машиду дали общежитие: Володя, устав от ночёвок по друзьям, пожаловался на жизнь своему другу в профкоме. Другу стало жалко Володю и он замолвил словечко за Машида.
Машид и в самом деле был хорошим врачом. Поэтому его повысили и дали комнату. Комната была одна, а людей на очереди много. Но профсоюз решил, что Машиду квартира нужнее, чем всем остальным людям: ведь всем известно, что у асбехов бывает много детей, так что семья Машида будет быстро расти и им нужна дополнительная площадь, а русские могут и подождать.
Биюль не работала: всем известно, что асбехские женщины не работают, если у них есть муж. Но её трудовая книжка лежала в больнице: Володя пристроил на её место одну русскую женщину, которой были нужны деньги. Она работала за Биюль и получала зарплату Биюль. Володя был очень благодарен другу, что он разрешил воспользоваться трудовой книжкой своей жены. Машиду было неприятно это слышать: ведь та русская женщина работала. Видно, у неё был плохой муж. У русских вообще было принято, что женщины работают. Видимо, русские мужчины - плохие мужья.
Когда у Биюль родился сын, Машиду позвонил по межгороду дядя Нуршалла.
– Почему ты не сказал, что у тебя сын? — спросил он племянника. — Семья собрала деньги и сделала праздник. Ты должен завтра приехать со своей женщиной и сыном. Как ты его назвал?
– У меня много работы, — сказал Машид. — Я не могу приехать. Я назвал сына Владимиром, в честь своего друга.
– Ты плохой племянник, — рассердился дядя, — ты не любишь свою семью и не уважаешь обычаи. Ты должен приехать на праздник, даже если на твоём пути стоит войско. Иначе ты не мужчина и не асбех.
– Но моя Биюль плохо себя чувствует после родов, ей нельзя лететь в самолёте и потом сидеть на празднике! — сказал Машид.
– Это всё не имеет значения, — сказал дядя. — Билеты уже куплены, тебе их передадут в аэропорту. Ты должен быть здесь вместе с женой и сыном послезавтра. Иначе ты оскорбишь свою семью.
Машид был хорошим человеком и он не мог оскорбить свою семью. Только очень плохие люди могут оскорбить своих родственников: ведь для человека нет ничего дороже, чем родня.
Через день Машид был в Бешкенте, столице Асбехской Советской Социалистической Республики, вместе с женой и маленьким сыном.
Был большой праздник. Собрались все Зариповы и все друзья семьи Зариповых. Это было много, очень много людей. Ели бюрты — баранину, варёную с зеленью в кефире. Говорили ласковые слова, дарили подарки. На баранину, слова и подарки ушла неделя: праздновать меньше означало показать себя хуже других.
В последний день Биюль пожаловалась ему, что жена дяди Нуршалла ударила её по лицу, потому что она ей не поклонилась как старшей. Машид пошёл к дяде Нуршалле и сказал, что его ноги больше не будет в его доме, потому что он не потерпит, когда бьют его жену.
– Её не бьют, её учат жизни и нашим обычаям, — сказал дядя Нуршалла. — Ты совсем сдурел в этой Москве. Запомни: младшие должны подчиняться старшим.
Машин не стал спорить с дядей: это было бесполезно.
В самолёте Биюль сказала Машиду, что, пока он сидел на празднике среди мужчин, его маленькому сыну сделали обрезание и назвали его Югур, в честь дедушки Густама Мамудова, сына уважаемого Ишлаха Мамудова, второго секретаря ЦК Коммунистической Партии Асбехистана. Ей сказали, что это важно для семьи: Зариповым очень хотелось выйти в люди, а Ишлах Мамудов благосклонно относился к Зариповым и даже взял себе четвёртой женой десятилетнюю Ишму, приходившуюся Машиду двоюродной племянницей. Конечно, глупые русские законы мешали брать себе много жён, особенно таких молодых, как Ишма. Но умные асбехи заводили несколько паспортов и брали себе столько жён, сколько у них было паспортов. Это делали даже простые асбехи, а Мамудов был большим человеком и мог делать всё, что захочет. Машид это знал, но ему было неприятно, что он это знает.
– Ничего, — сказал Машид. — Я всё равно запишу сына Владимиром. Я уже сказал своему другу, что я назвал сына в его честь.
– Не нужно, — осторожно, но уверенно сказала Биюль. — Ты объяснишь Володе, что так было надо, он всё поймёт. С русскими достаточно поговорить, немножко пожаловаться, и они всегда всё понимают. Если хочешь, я сама поговорю с ним. Русские слушают даже женщин.
Биюль сказала Володе, что сына они назовут Югуром, потому что этого потребовали родственники. Володя не обиделся и даже стал жалеть Биюль. Когда она сказала об этом мужу, тот невольно подумал, что русские и в самом деле очень слабый народ: им можно что-нибудь пообещать и потом не сделать, отговорившись какими-нибудь словами. Даже словами женщины. И даже в таком важном вопросе, как обещанное имя. С тех пор Машид стал относиться к Володе ещё менее уважительно, чем раньше, но совсем чуть-чуть: он ведь был хорошим человеком.
Прошло время. Зарипов помирился с дядей: сын подрастал, Биюль была беременна дочкой и нужна была квартира побольше. Единственным выходом было купить кооператив. Дядя помог через свои каналы, и Зарипов с женой и двумя детьми переехал в новый кирпичный дом. Поэтому он даже не пытался называть дочку неасбехским именем. Она стала Зюмрой. Имя подсказала Биюль, которая перед этим поговорила с женой дяди Нуршаллы — той самой, которая била её по лицу. Биюль была умной и поняла, что жену дяди нужно слушаться.
Тем временем в СССР началась перестройка и гласность. Стали появляться интересные книжки, которые советская власть все эти годы не давала читать людям. Когда Машид прочёл Набокова и Платонова, он стал демократом: ведь это были очень хорошие книжки — значит и люди, которые их напечатали, тоже были хорошие.
Однажды снова позвонил дядя Нуршалла и сказал, что в республике начались большие события: род Гиязовых насмерть схватился с родом Мамудовых, которые всегда были вторыми секретарями, а теперь захотели стать первыми. Дядя был очень озабочен: семья Зариповых к тому времени основательно породнилась с Мамудовыми.
– Если русские не введут войска, будет много крови, — озабоченно говорил дядя.
– Президент Горбачёв сказал, что всё нужно делать по закону, — сказал Машид.
– Горбачёв глупец, — отрезал дядя Нуршалла. — Хорошо, что мы тебе сделали квартиру в Москве. Если что, мы будем жить у тебя.
Через месяц в республике началась резня. Газеты писали, что в резне виноваты русские. Машид никак не мог понять — почему хорошие люди, которые напечатали Набокова, пишут неправду? Он даже написал письмо в журнал «Огонёк» главному демократу Коротичу, чтобы объяснить: дело не в русских, а в Гиязовых и Мамудовых, которые никак не могут поделить власть. На его письмо никто не ответил. Машид спросил своего друга Володю, почему «Огонёк» продолжает писать про русских и ничего не пишет о Гиязовых и Мамудовых. Володя признался, что и сам ничего не понимает. «Вот ты скажи, мы вас как-нибудь угнетали?» — приставал он к Машиду. После этого Машид задумался: может быть, русские ведут себя так униженно потому, что они в чём-то виноваты перед асбехским народом? И стал ещё чуть-чуть хуже относиться к Володе, но совсем-совсем чуть-чуть: ведь Володя был его друг, а он, Машид, был очень хорошим человеком.
Потом распался Советский Союз и к власти пришёл Ишлах Мамудов. Асбехская Советская Социалистическая Республика стала называться Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт. Вообще-то «тахт» по-асбехски означало «пастбище», потому что в асбехском языке не было слова «государство». Но асбехские учёные сели за свои учёные книжки и быстро доказали, что словом «тахт» когда-то называли именно государство. Ещё они доказали, что Великий Асбехитахт имеет историю в двадцать тысяч лет, а владения его включали земли Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, южного Казахстана, Грузии, Армении, Ирана и частью Южной России.
Руководство Нейтральной Республики Асбехитант взяло курс на восстановление территориальной целостности великого асбехского государства. Тогда большие люди Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, Казахстана, Грузии, Армении и Ирана дали понять руководству Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт, что у них свои взгляды на историю, в которой никакого Асбехитахта не было, нет, и, скорее всего, не будет. Российские власти промолчали. Ишлах Мамудов понял всё правильно и поправил своих учёных. Выяснилось, что территория Великого Асбехитанта простиралась исключительно на южную Россию.
Российские власти продолжали отмалчиваться. Мировое Сообщество тоже поняло всё правильно и стало призывать президента Ельцина разрешить «старый территориальный спор» с Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт на демократической основе путём переговоров с участием представителей НАТО. Аналитики говорили, что Россия может отделаться потерей всего лишь половины спорных территорий, если проявит гибкость и не будет упорствовать.
Но это всё была большая политка. Машид ей не интересовался. Да ему было и некогда: он стал главврачом и много работал.
Случилось это так. Бывший главврач, немец Борис Фляйшман уехал на историческую родину, туда же уехало больше половины бывшего руководства больницей. Зато в больнице появился зам по хозяйственной части Шляпентох и начальник платного отделения Зискер. Шляпентох сдавал больничные помещения в аренду, а Зискер руководил зубоврачебным кооперативом. Ещё Зискер занимался какими-то непонятными делами с хирургическим отделением, где делали трансплантации органов и ещё какие-то вещи, не очень понятные. Поговаривали, что речь идёт об очень больших деньгах. Но поговаривали об этом тихо: времена наступили лихие и все боялись неприятностей.
При этом Шляпентох и Зискер не хотели сами идти на место главврача: в случае чего это грозило уголовной ответственностью. Не хотелось им сажать на это место и другого хорошего человека из своих, ведь его было жалко. Но и оставлять это место русскому тоже было бы неправильно: русский мог сделать какую-нибудь глупость, ведь русские не понимают, как надо делать дела. К тому же русских никогда нельзя подпускать к деньгам, тогда они могут забыть своё место. Поэтому они остановили свой выбор на Машиде.
Машид всего этого не знал. Он просто очень обрадовался, что ему доверили такой ответственный пост. К тому же он нуждался в деньгах: сын подрастал, дочери тоже. Ему нужна была большая квартира, но теперь квартиры продавались только за большие деньги.
Жизнь в Москве стала очень плохой. Правда, в Нейтральном Асбехитахте она была ещё хуже.
Однажды утром в доме Машида раздался телефонный звонок. Незнакомец говорил по-асбехски. Он сказал, что приехал в Москву с новостями от дяди Нуршаллы. Ещё он сказал, что сейчас приедет, и попросил Машида оплатить за него такси.
Приехавший оказался молодым асбехским парнем по имени Ашлых. Он показал письмо от дяди Нуршаллы, в котором дядя просил племянника помочь. Ещё он объяснил, что ему больше нельзя оставаться в Нейтральном Асбехитахте, потому что там его хотят посадить в тюрьму. Поэтому он некоторое время поживёт в квартире Машида — пока Машид не устроит его на работу в Москве.
Машиду всё это совсем не понравилось, но он был хорошим человеком и не мог отказать уважаемому дяде. Поэтому он только спросил, что Ашлых умеет делать. Ашлых сказал, что уже подготовился к работе в Москве: у него есть диплом об окончании Бешкентского мединститута. Машид поморщился: он-то знал, чего стоят эти дипломы. Но выхода не было: парня и в самом деле надо было куда-то девать.
Через неделю Ашлых уже был записан в штат больницы. На работу Ашлых не ходил, а всё время где-то пропадал. Это не мешало ему возвращаться к ужину и съедать половину еды, которая была в холодильнике: у молодого парня был отличный аппетит. Спал он в кровати Биюль: Машид отправил жену в комнату к детям. Съезжать Ашлых не собирался.
В конце концов Машид позвонил дяде Нуршалле и пожаловался на Ашлыха. Дядя помолчал в трубку, а потом сказал, что он сможет решить эту проблему только через два месяца. А пока Ашлых будет жить у Машида, потому что так надо.
Тем временем Ашлых всё время где-то пропадал. Часто он возвращался нетрезвый или обкуренный. Однажды он вернулся домой очень поздно, весь в крови. У него были серьёзные раны, особенно нехорошей была резаная рана живота. Машиду пришлось потрудиться, но он был хорошим врачом и обошёлся своими силами.
Пока Ашлых болел, к нему ходили какие-то непонятные люди. Русских среди них не было, зато были асбехи и какие-то кавказцы — ляги, мехринцы, оркенцы. Говорили все на русском, но Машид не понимал, о чём они говорят, потому что такого русского языка он никогда не слышал. Слово «тёрка» обозначало для него кухонную принадлежность, «разборка» — когда что-то осторожно развинчивают на части. Некоторые слова были совсем незнакомые.
Как-то раз ночью пришли трое друзей Ашлыха. Они сказали Машиду, что один человек серьёзно заболел, и что он, Машид, должен поехать и помочь. Машид был хорошим человеком и не мог отказать больному. К тому же у друзей Ашлыха были палки, а к поясам пристёгнуты ножи.
Машид поцеловал испуганную Биюль и поехал с друзьями Ашлыха.
Они ехали в хорошей машине — большой и высокой. Машиду очень понравилась эта машина, и особенно то, что другие машины уступали дорогу.
Доктора Зарипова привезли в какой-то дом. Там лежал человек, из которого текла кровь. Машид посмотрел — в человеке было четыре пули, и ни одну из них нельзя было вытащить здесь. Он сказал, что нужно ехать в больницу. Люди с палками помялись и сказали, что этому человеку нельзя в больницу, если только его не положат в палату так, чтобы никто ничего не узнал. Машид был хороший человек и к тому же главный врач. Он сказал, что всё будет сделано как надо — ведь человека надо было спасать срочно, а люди с палками не отдали бы его. И ещё Машид чувствовал, что если этот человек умрёт, виноватым сочтут его, Машида, который не сумел ему помочь. Машид не хотел оказываться виноватым перед людьми с палками: ведь у него была Биюль и дети. Поэтому он всё сделал как нужно. Человека привезли в больницу, прооперировали и никто не спросил у него документов. Потом его положили в отдельную палату, чтобы не было лишних вопросов. Ухаживать за ним поставили женщину, которая была очень благодарна Машиду Зарипову за то, что он держал её на работе по трудовой книжке Биюль. Она тоже не задавала никаких вопросов.
В тот день, когда человека забрали, Ашлых явился домой рано. Он был трезв и не обкурен, но вёл себя очень уверенно. Он отвёл Зарипова на кухню и сказал ему, что тот человек, которого он лечил — преступник. И что теперь он, Зарипов, тоже преступник, потому что он скрывал его от милиции в больнице. Машид возмутился и сказал, что его заставили это сделать люди с палками и ножами, и что он всё расскажет следователю. Ашлых засмеялся и сказал, что милиция и люди с ножами договорятся, а он, Машид, окажется виноватым. И сядет в тюрьму, где ему придётся очень-очень плохо. И что будет с Биюль и детьми?
Зарипов был честным человеком, но он очень любил Биюль и детей. И после двух часов разговора с Ашлыхом он согласился немножко помогать ему и его людям. То есть лечить тех людей, на которых покажет Ашлых.
Машид уговаривал себя, что он не делает ничего плохого — только лечит. В конце концов, лечить нужно всех, даже не очень хороших людей. Кроме того, Ашлых обещал, что Машид будет получать деньги за лечение.
Через некоторое время пришлось освободить ещё две одноместные палаты: друзья Ашлыха часто попадали во всякие переделки. Иногда раны были очень тяжёлыми. Одного спасти не удалось, и он умер. Люди с палками и ножами отказались забрать тело, заявив, что это проблемы Машида. Но тут доктор проявил твёрдость: он сказал, что уйдёт с работы и уедет, но не будет брать на себя ответственность за такие вещи. Люди с ножами посмеялись, но всё-таки забрали тело. Машид почувствовал гордость: ведь он поступил как настоящий мужчина.
В тот же день к нему пришла женщина, которая работала по книжке Биюль. Плача, она сказала ему, что Ашлых торгует препаратами, которые выписывают онкологическим больным, чтобы облегчить их страдания. И что он запугивает её, говоря, что делает это с ведома и одобрения самого главврача. Но она не верит в то, что Машид способен на такое, поэтому пришла к нему.
Зарипов очень разгневался: получалось, что Ашлых его подставляет. Он даже пообещал женщине выгнать Ашлыха к чёртовой матери. Но потом, одумавшись, он понял, что не сможет этого сделать. Во-первых, он боялся людей с ножами. Во-вторых, Ашлыха он не мог выгнать даже из собственного дома — а ведь он замечал, какие наглые взгляды тот бросает на Биюль и даже на старшую дочку, Зюмру.
Тем не менее он позвонил дяде Нуршалле, и, сбиваясь, рассказал ему всё. Дядя выругал Машида и сказал, что это совершенно невозможно: Ашлых хороший человек.
На следующий день один из тех людей, асбех, пришёл к нему в кабинет, сел и начал говорить. Он говорил по-асбехски. Он ругал Машида за то, что он звонил дяде. Оказывается, его телефон прослушивается, и он мог навредить всем своей болтовнёй. Машид теперь виноват перед серьёзными людьми.
Но Машид уже наслушался угроз. Поэтому он сказал, что не потерпит у себя в больнице таких вещей.
Тогда человек сказал, что всё это бабья болтовня. И что верить женщине, да ещё русской, недостойно мужчины и асбеха. И что Ашлых, оказывается, спал с этой женщиной, и даже сделал ей ребёнка, а потом бросил её, вот она теперь и наговаривает на него, как обычная русская шлюха.
Машид сначала не поверил. Но потом он вызвал к себе женщину и спросил её, правда ли, что она имела какие-то отношения с Ашлыхом. Та заплакала и призналась, что жила с Ашлыхом, потому что он обещал жениться на ней и увезти к себе в Асбехитат, где у его отца огромный дом и много богатства. И что ей пришлось сделать аборт от него. Но что рассказанное ей про лекарства — правда, и что это она сама порвала с Ашлыхом, когда тот стал заставлять её участвовать в торговле.
Зарипов разгневался и выгнал женщину из кабинета. Соплеменник оказался прав: она была обычной русской шлюхой. Думать так было просто и приятно. Жить становилось как-то проще и чувство вины уходило, как вода в горячий песок.
Через неделю его дочка Зюмра сказала отцу, что Ашлых предлагал ей какие-то таблеточки, от которой ей станет очень-очень хорошо.
Доктор Зарипов испугался. Он понял, что та русская женщина была права, и что Ашлых торгует наркотиками. И ещё неизвестно, что он будет делать дальше.
Когда Ашлых пришёл домой, Зарипов встал на пороге и не пустил его. Он ругался на асбехском, называл Ашлыха самыми обидными словами.
Ашлых молча развернулся и ушёл. Через полчаса приехала машина, в ней были люди с палками и ножами. Они выломали дверь. Зарипову хватило всего двух ударов. Потом его отвели на кухню. И там объяснили, что они сделают — сейчас же — с его женой и дочерьми, если он не будет их слушаться во всём. Потом они привели Биюль и заставили её раздеться. Один из тех людей пристроился сзади, расстегнул штаны и сделал то, на что имеет право только муж. Потом женщину прижали к столу и распластали на нём груди Биюль. Человек достал нож и надавил им на сосок сверху. Биюль закричала. Тогда человек больно ударил её по лицу и объяснил, что они сейчас отрежут ей соски, а потом будут с ней делать другие вещи, ещё страшнее. Если, конечно, Зарипов не будет участвовать в общих делах. Потом он уколол женщину ножом. Биюль кричала и билась, но после нескольких ударов затихла. Человек вытер окровавленный нож о лицо Зарипова и предложил быстро подвезти его и Биюль в больницу. Добавив, что отказ от этого предложения будет стоить его женщине груди, а потом они примутся за дочерей, но сначала их обесчестят. Обесчестят и самого доктора, и он перестанет быть уважаемым человеком.
Доктор повёз жену в больницу на их машине. В больнице пришлось повозиться. У Биюль была трещина в челюсти, ведь её сильно били по лицу. С грудью тоже было нехорошо. В другое время он позвонил бы своему другу Володе, который помог бы: он как раз был хорошим маммологом. Но сейчас он не мог позвонить Володе. И Зарипов почувствовал, что злится не на тех людей, которые отрезали его жене сосок, а на Володю. На людей с ножами злиться было страшно, а страх убивает ненависть. Но ненависть нужно было куда-то девать. И пока Зарипов шил кожу, он думал о том, что именно Володя когда-то пристроил ему на работу ту самую женщину, которая спуталась с Ашлыхом, а потом пошла жаловаться. Получилось, что именно Володя был виноват в беде Зарипова. Это была утешительная мысль. Иначе всё выходило очень плохо.
На другой день он уволил ту русскую женщину. Та плакала и говорила, что теперь она не сможет кормить семью. Но Зарипов был неумолим. Он спасал собственную семью, а своя семья была важнее чужой. К тому же женщина была очень виновата перед ним: если бы не она и не её жалобы, его любимая Биюль не лежала бы с бинтами на груди и на лице.
Когда женщина уходила, она пробурчала под нос — «чурка». Во всяком случае, Зарипову так послышалось. Так или иначе, это окончательно убедило его в своей правоте. Ведь женщина оскорбила его народ, гордый асбехский народ, который не прощает унижений.
Так Зарипов окончательно понял, кто его друзья, а кто враги.
Через неделю в больнице работали — на разных должностях — несколько новых сотрудников. Их порекомендовали люди Ашлыха. А сам Ашлых стал заместителем Зарипова.
…Сейчас Машид Зарипов — очень уважаемый человек. Он является сопредседателем Антифашистского Общества Мигрантов Столицы, созданного при московской мэрии для гармонизации межнациональных отношений в городе. Он постоянно выступает по телевидению и говорит о проблемах мигрантов, особенно асбехов. Он автор монографии «Межнациональный мир и толерантность», изданной на средства одной независимой коммерческой структуры. Говорят, он очень уважаемое лицо в уважаемой асбехской диаспоре, которая, по некоторым данным, контролирует важные сегменты московской и российской экономики.
На вопрос корреспондента журнала «Элита России» о том, что для него в жизни главное, Машид Зарипов ответил: «Семья и родственники. Они сделали меня тем, что я есть».
По наводке Мифическая личность
Отсюда: www.apn.ru/publications/article18372.htm
Семья помогла хорошему человеку найти своё место в жизни
От редакции. Размещая этот текст, мы, по согласованию с автором, изменили имена, фамилии и национальность героев. Государства Асбехитахт и асбехского народа в реальности не существует. Ничто в данном тексте не направлено на разжигание национальной розни или недоброжелательных чувств к какому бы то ни было народу или государству. Все совпадения имён, фамилий, названий государств и организаций случайны.
Я ненавижу национализм. У меня есть друг-кавказец,
замечательный человек, который для меня дороже
любого русского. Я за него глотку перегрызу.
Популярный аргумент в интернет-дискуссиях
Если инородец действительно хороший человек,
в первую очередь он будет хорошим
для своих единоплеменников.
Протоколы русских мудрецов
Машид Зарипов был очень хорошим человеком.
Его дядя Нуршалла говорил про него: такие хорошие люди, как Машид, рождаются раз в сто лет. Жена его Биюль говорила: я за Машидом как за каменной стеной. А его русский друг Володя Смирнов говорил: Машид — настоящий мужик, я за Машида глотку порву.
читать дальшеМашид был не только хорошим, но и очень умным. Он учился в Москве в медицинском институте и закончил его с красным дипломом. Не нужно было даже везти в Москву деньги и барашка для комиссии: он все экзамены сдал сам. Дядя Нуршалла тогда сказал: Машид станет большим человеком.
Но Машид не стал большим человеком. В Асбехской Советской Социалистической Республике, откуда Машид был родом, все большие люди носили фамилию Гиязов, а не Зарипов. Дядя Нуршалла пообещал, что женит племянника на Гиязовой, чтобы открыть ему дорогу в настоящую жизнь. Родственники собрали деньги и после долгих переговоров Машиду предложили Хумму Гиязову. Она была старой и некрасивой, зато отец её был из тех самых Гиязовых. Машид, однако, отказался от Хуммы и самовольно женился на молодой и красивой Биюль. Но она была из неуважаемой семьи и пользы от этого брака не было.
– Зачем ты это сделал? — спросил Машида дядя Нуршалла. — Ты мог взять Биюль второй женой и не оскорблять семью Гиязовых.
– Я не хочу брать вторую жену, — ответил Машид. — Я цивилизованный человек и живу по законам, а не по обычаям.
– Ты глупец, — сказал дядя Нуршалла, — хотя и окончил русский институт. Законы живут, пока живёт власть, их установившая, а обычаи вечны. К тому же эти законы написали русские. У русских нет своих обычаев, они живут как собаки.
– Это хорошие законы, — стоял на своём Машид. — И не называй русских собаками. Русские построили для нас города, в которых мы живём. Они сделали каналы, по которым идёт вода на наши поля. Они лечат наших стариков и учат грамоте наших детей.
– Они работают на нас, потому что они слабые, а мы сильные, — засмеялся дядя Нуршалла. — Слабые работают, сильные управляют и решают за слабых. Так было, так будет. Когда-нибудь ты это поймёшь. Но сейчас, когда ты отказался от Хуммы, тебе нельзя оставаться в республике. Уезжай в Москву. Я помогу тебе устроиться, всё же ты мой племянник.
– Я устроюсь сам, — сказал Машид. — Я буду жить в общежитии, как все. У меня есть друг Володя, мы учились вместе. Он мне поможет.
Дядя Нуршулла только покачал головой: племянник вёл себя глупо, прямо как русский.
– Ты ещё позвонишь мне, — сказал он, — когда тебе понадобится помощь.
Но Машид не позвонил дяде. Он хотел всего добиться сам. Поэтому он вместе с молодой женой устроился в комнате своего друга Володи. Это была очень маленькая комната и Володе пришлось потесниться. Но чего не сделает русский ради друга? Он даже уходил ночевать к друзьям, чтобы не мешать Машиду любить Биюль. Машид был ему благодарен, хотя и недоумевал, почему человек сам уходит из своего дома. Ни один асбех не ушёл бы из своего дома, чтобы гость мог любить свою жену. С тех пор Машид стал относиться к Володе немножко менее уважительно, чем раньше, но совсем немножко: он ведь был хорошим человеком.
Потом Машиду дали общежитие: Володя, устав от ночёвок по друзьям, пожаловался на жизнь своему другу в профкоме. Другу стало жалко Володю и он замолвил словечко за Машида.
Машид и в самом деле был хорошим врачом. Поэтому его повысили и дали комнату. Комната была одна, а людей на очереди много. Но профсоюз решил, что Машиду квартира нужнее, чем всем остальным людям: ведь всем известно, что у асбехов бывает много детей, так что семья Машида будет быстро расти и им нужна дополнительная площадь, а русские могут и подождать.
Биюль не работала: всем известно, что асбехские женщины не работают, если у них есть муж. Но её трудовая книжка лежала в больнице: Володя пристроил на её место одну русскую женщину, которой были нужны деньги. Она работала за Биюль и получала зарплату Биюль. Володя был очень благодарен другу, что он разрешил воспользоваться трудовой книжкой своей жены. Машиду было неприятно это слышать: ведь та русская женщина работала. Видно, у неё был плохой муж. У русских вообще было принято, что женщины работают. Видимо, русские мужчины - плохие мужья.
Когда у Биюль родился сын, Машиду позвонил по межгороду дядя Нуршалла.
– Почему ты не сказал, что у тебя сын? — спросил он племянника. — Семья собрала деньги и сделала праздник. Ты должен завтра приехать со своей женщиной и сыном. Как ты его назвал?
– У меня много работы, — сказал Машид. — Я не могу приехать. Я назвал сына Владимиром, в честь своего друга.
– Ты плохой племянник, — рассердился дядя, — ты не любишь свою семью и не уважаешь обычаи. Ты должен приехать на праздник, даже если на твоём пути стоит войско. Иначе ты не мужчина и не асбех.
– Но моя Биюль плохо себя чувствует после родов, ей нельзя лететь в самолёте и потом сидеть на празднике! — сказал Машид.
– Это всё не имеет значения, — сказал дядя. — Билеты уже куплены, тебе их передадут в аэропорту. Ты должен быть здесь вместе с женой и сыном послезавтра. Иначе ты оскорбишь свою семью.
Машид был хорошим человеком и он не мог оскорбить свою семью. Только очень плохие люди могут оскорбить своих родственников: ведь для человека нет ничего дороже, чем родня.
Через день Машид был в Бешкенте, столице Асбехской Советской Социалистической Республики, вместе с женой и маленьким сыном.
Был большой праздник. Собрались все Зариповы и все друзья семьи Зариповых. Это было много, очень много людей. Ели бюрты — баранину, варёную с зеленью в кефире. Говорили ласковые слова, дарили подарки. На баранину, слова и подарки ушла неделя: праздновать меньше означало показать себя хуже других.
В последний день Биюль пожаловалась ему, что жена дяди Нуршалла ударила её по лицу, потому что она ей не поклонилась как старшей. Машид пошёл к дяде Нуршалле и сказал, что его ноги больше не будет в его доме, потому что он не потерпит, когда бьют его жену.
– Её не бьют, её учат жизни и нашим обычаям, — сказал дядя Нуршалла. — Ты совсем сдурел в этой Москве. Запомни: младшие должны подчиняться старшим.
Машин не стал спорить с дядей: это было бесполезно.
В самолёте Биюль сказала Машиду, что, пока он сидел на празднике среди мужчин, его маленькому сыну сделали обрезание и назвали его Югур, в честь дедушки Густама Мамудова, сына уважаемого Ишлаха Мамудова, второго секретаря ЦК Коммунистической Партии Асбехистана. Ей сказали, что это важно для семьи: Зариповым очень хотелось выйти в люди, а Ишлах Мамудов благосклонно относился к Зариповым и даже взял себе четвёртой женой десятилетнюю Ишму, приходившуюся Машиду двоюродной племянницей. Конечно, глупые русские законы мешали брать себе много жён, особенно таких молодых, как Ишма. Но умные асбехи заводили несколько паспортов и брали себе столько жён, сколько у них было паспортов. Это делали даже простые асбехи, а Мамудов был большим человеком и мог делать всё, что захочет. Машид это знал, но ему было неприятно, что он это знает.
– Ничего, — сказал Машид. — Я всё равно запишу сына Владимиром. Я уже сказал своему другу, что я назвал сына в его честь.
– Не нужно, — осторожно, но уверенно сказала Биюль. — Ты объяснишь Володе, что так было надо, он всё поймёт. С русскими достаточно поговорить, немножко пожаловаться, и они всегда всё понимают. Если хочешь, я сама поговорю с ним. Русские слушают даже женщин.
Биюль сказала Володе, что сына они назовут Югуром, потому что этого потребовали родственники. Володя не обиделся и даже стал жалеть Биюль. Когда она сказала об этом мужу, тот невольно подумал, что русские и в самом деле очень слабый народ: им можно что-нибудь пообещать и потом не сделать, отговорившись какими-нибудь словами. Даже словами женщины. И даже в таком важном вопросе, как обещанное имя. С тех пор Машид стал относиться к Володе ещё менее уважительно, чем раньше, но совсем чуть-чуть: он ведь был хорошим человеком.
Прошло время. Зарипов помирился с дядей: сын подрастал, Биюль была беременна дочкой и нужна была квартира побольше. Единственным выходом было купить кооператив. Дядя помог через свои каналы, и Зарипов с женой и двумя детьми переехал в новый кирпичный дом. Поэтому он даже не пытался называть дочку неасбехским именем. Она стала Зюмрой. Имя подсказала Биюль, которая перед этим поговорила с женой дяди Нуршаллы — той самой, которая била её по лицу. Биюль была умной и поняла, что жену дяди нужно слушаться.
Тем временем в СССР началась перестройка и гласность. Стали появляться интересные книжки, которые советская власть все эти годы не давала читать людям. Когда Машид прочёл Набокова и Платонова, он стал демократом: ведь это были очень хорошие книжки — значит и люди, которые их напечатали, тоже были хорошие.
Однажды снова позвонил дядя Нуршалла и сказал, что в республике начались большие события: род Гиязовых насмерть схватился с родом Мамудовых, которые всегда были вторыми секретарями, а теперь захотели стать первыми. Дядя был очень озабочен: семья Зариповых к тому времени основательно породнилась с Мамудовыми.
– Если русские не введут войска, будет много крови, — озабоченно говорил дядя.
– Президент Горбачёв сказал, что всё нужно делать по закону, — сказал Машид.
– Горбачёв глупец, — отрезал дядя Нуршалла. — Хорошо, что мы тебе сделали квартиру в Москве. Если что, мы будем жить у тебя.
Через месяц в республике началась резня. Газеты писали, что в резне виноваты русские. Машид никак не мог понять — почему хорошие люди, которые напечатали Набокова, пишут неправду? Он даже написал письмо в журнал «Огонёк» главному демократу Коротичу, чтобы объяснить: дело не в русских, а в Гиязовых и Мамудовых, которые никак не могут поделить власть. На его письмо никто не ответил. Машид спросил своего друга Володю, почему «Огонёк» продолжает писать про русских и ничего не пишет о Гиязовых и Мамудовых. Володя признался, что и сам ничего не понимает. «Вот ты скажи, мы вас как-нибудь угнетали?» — приставал он к Машиду. После этого Машид задумался: может быть, русские ведут себя так униженно потому, что они в чём-то виноваты перед асбехским народом? И стал ещё чуть-чуть хуже относиться к Володе, но совсем-совсем чуть-чуть: ведь Володя был его друг, а он, Машид, был очень хорошим человеком.
Потом распался Советский Союз и к власти пришёл Ишлах Мамудов. Асбехская Советская Социалистическая Республика стала называться Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт. Вообще-то «тахт» по-асбехски означало «пастбище», потому что в асбехском языке не было слова «государство». Но асбехские учёные сели за свои учёные книжки и быстро доказали, что словом «тахт» когда-то называли именно государство. Ещё они доказали, что Великий Асбехитахт имеет историю в двадцать тысяч лет, а владения его включали земли Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, южного Казахстана, Грузии, Армении, Ирана и частью Южной России.
Руководство Нейтральной Республики Асбехитант взяло курс на восстановление территориальной целостности великого асбехского государства. Тогда большие люди Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, Казахстана, Грузии, Армении и Ирана дали понять руководству Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт, что у них свои взгляды на историю, в которой никакого Асбехитахта не было, нет, и, скорее всего, не будет. Российские власти промолчали. Ишлах Мамудов понял всё правильно и поправил своих учёных. Выяснилось, что территория Великого Асбехитанта простиралась исключительно на южную Россию.
Российские власти продолжали отмалчиваться. Мировое Сообщество тоже поняло всё правильно и стало призывать президента Ельцина разрешить «старый территориальный спор» с Нейтральной Демократической Республикой Асбехитахт на демократической основе путём переговоров с участием представителей НАТО. Аналитики говорили, что Россия может отделаться потерей всего лишь половины спорных территорий, если проявит гибкость и не будет упорствовать.
Но это всё была большая политка. Машид ей не интересовался. Да ему было и некогда: он стал главврачом и много работал.
Случилось это так. Бывший главврач, немец Борис Фляйшман уехал на историческую родину, туда же уехало больше половины бывшего руководства больницей. Зато в больнице появился зам по хозяйственной части Шляпентох и начальник платного отделения Зискер. Шляпентох сдавал больничные помещения в аренду, а Зискер руководил зубоврачебным кооперативом. Ещё Зискер занимался какими-то непонятными делами с хирургическим отделением, где делали трансплантации органов и ещё какие-то вещи, не очень понятные. Поговаривали, что речь идёт об очень больших деньгах. Но поговаривали об этом тихо: времена наступили лихие и все боялись неприятностей.
При этом Шляпентох и Зискер не хотели сами идти на место главврача: в случае чего это грозило уголовной ответственностью. Не хотелось им сажать на это место и другого хорошего человека из своих, ведь его было жалко. Но и оставлять это место русскому тоже было бы неправильно: русский мог сделать какую-нибудь глупость, ведь русские не понимают, как надо делать дела. К тому же русских никогда нельзя подпускать к деньгам, тогда они могут забыть своё место. Поэтому они остановили свой выбор на Машиде.
Машид всего этого не знал. Он просто очень обрадовался, что ему доверили такой ответственный пост. К тому же он нуждался в деньгах: сын подрастал, дочери тоже. Ему нужна была большая квартира, но теперь квартиры продавались только за большие деньги.
Жизнь в Москве стала очень плохой. Правда, в Нейтральном Асбехитахте она была ещё хуже.
Однажды утром в доме Машида раздался телефонный звонок. Незнакомец говорил по-асбехски. Он сказал, что приехал в Москву с новостями от дяди Нуршаллы. Ещё он сказал, что сейчас приедет, и попросил Машида оплатить за него такси.
Приехавший оказался молодым асбехским парнем по имени Ашлых. Он показал письмо от дяди Нуршаллы, в котором дядя просил племянника помочь. Ещё он объяснил, что ему больше нельзя оставаться в Нейтральном Асбехитахте, потому что там его хотят посадить в тюрьму. Поэтому он некоторое время поживёт в квартире Машида — пока Машид не устроит его на работу в Москве.
Машиду всё это совсем не понравилось, но он был хорошим человеком и не мог отказать уважаемому дяде. Поэтому он только спросил, что Ашлых умеет делать. Ашлых сказал, что уже подготовился к работе в Москве: у него есть диплом об окончании Бешкентского мединститута. Машид поморщился: он-то знал, чего стоят эти дипломы. Но выхода не было: парня и в самом деле надо было куда-то девать.
Через неделю Ашлых уже был записан в штат больницы. На работу Ашлых не ходил, а всё время где-то пропадал. Это не мешало ему возвращаться к ужину и съедать половину еды, которая была в холодильнике: у молодого парня был отличный аппетит. Спал он в кровати Биюль: Машид отправил жену в комнату к детям. Съезжать Ашлых не собирался.
В конце концов Машид позвонил дяде Нуршалле и пожаловался на Ашлыха. Дядя помолчал в трубку, а потом сказал, что он сможет решить эту проблему только через два месяца. А пока Ашлых будет жить у Машида, потому что так надо.
Тем временем Ашлых всё время где-то пропадал. Часто он возвращался нетрезвый или обкуренный. Однажды он вернулся домой очень поздно, весь в крови. У него были серьёзные раны, особенно нехорошей была резаная рана живота. Машиду пришлось потрудиться, но он был хорошим врачом и обошёлся своими силами.
Пока Ашлых болел, к нему ходили какие-то непонятные люди. Русских среди них не было, зато были асбехи и какие-то кавказцы — ляги, мехринцы, оркенцы. Говорили все на русском, но Машид не понимал, о чём они говорят, потому что такого русского языка он никогда не слышал. Слово «тёрка» обозначало для него кухонную принадлежность, «разборка» — когда что-то осторожно развинчивают на части. Некоторые слова были совсем незнакомые.
Как-то раз ночью пришли трое друзей Ашлыха. Они сказали Машиду, что один человек серьёзно заболел, и что он, Машид, должен поехать и помочь. Машид был хорошим человеком и не мог отказать больному. К тому же у друзей Ашлыха были палки, а к поясам пристёгнуты ножи.
Машид поцеловал испуганную Биюль и поехал с друзьями Ашлыха.
Они ехали в хорошей машине — большой и высокой. Машиду очень понравилась эта машина, и особенно то, что другие машины уступали дорогу.
Доктора Зарипова привезли в какой-то дом. Там лежал человек, из которого текла кровь. Машид посмотрел — в человеке было четыре пули, и ни одну из них нельзя было вытащить здесь. Он сказал, что нужно ехать в больницу. Люди с палками помялись и сказали, что этому человеку нельзя в больницу, если только его не положат в палату так, чтобы никто ничего не узнал. Машид был хороший человек и к тому же главный врач. Он сказал, что всё будет сделано как надо — ведь человека надо было спасать срочно, а люди с палками не отдали бы его. И ещё Машид чувствовал, что если этот человек умрёт, виноватым сочтут его, Машида, который не сумел ему помочь. Машид не хотел оказываться виноватым перед людьми с палками: ведь у него была Биюль и дети. Поэтому он всё сделал как нужно. Человека привезли в больницу, прооперировали и никто не спросил у него документов. Потом его положили в отдельную палату, чтобы не было лишних вопросов. Ухаживать за ним поставили женщину, которая была очень благодарна Машиду Зарипову за то, что он держал её на работе по трудовой книжке Биюль. Она тоже не задавала никаких вопросов.
В тот день, когда человека забрали, Ашлых явился домой рано. Он был трезв и не обкурен, но вёл себя очень уверенно. Он отвёл Зарипова на кухню и сказал ему, что тот человек, которого он лечил — преступник. И что теперь он, Зарипов, тоже преступник, потому что он скрывал его от милиции в больнице. Машид возмутился и сказал, что его заставили это сделать люди с палками и ножами, и что он всё расскажет следователю. Ашлых засмеялся и сказал, что милиция и люди с ножами договорятся, а он, Машид, окажется виноватым. И сядет в тюрьму, где ему придётся очень-очень плохо. И что будет с Биюль и детьми?
Зарипов был честным человеком, но он очень любил Биюль и детей. И после двух часов разговора с Ашлыхом он согласился немножко помогать ему и его людям. То есть лечить тех людей, на которых покажет Ашлых.
Машид уговаривал себя, что он не делает ничего плохого — только лечит. В конце концов, лечить нужно всех, даже не очень хороших людей. Кроме того, Ашлых обещал, что Машид будет получать деньги за лечение.
Через некоторое время пришлось освободить ещё две одноместные палаты: друзья Ашлыха часто попадали во всякие переделки. Иногда раны были очень тяжёлыми. Одного спасти не удалось, и он умер. Люди с палками и ножами отказались забрать тело, заявив, что это проблемы Машида. Но тут доктор проявил твёрдость: он сказал, что уйдёт с работы и уедет, но не будет брать на себя ответственность за такие вещи. Люди с ножами посмеялись, но всё-таки забрали тело. Машид почувствовал гордость: ведь он поступил как настоящий мужчина.
В тот же день к нему пришла женщина, которая работала по книжке Биюль. Плача, она сказала ему, что Ашлых торгует препаратами, которые выписывают онкологическим больным, чтобы облегчить их страдания. И что он запугивает её, говоря, что делает это с ведома и одобрения самого главврача. Но она не верит в то, что Машид способен на такое, поэтому пришла к нему.
Зарипов очень разгневался: получалось, что Ашлых его подставляет. Он даже пообещал женщине выгнать Ашлыха к чёртовой матери. Но потом, одумавшись, он понял, что не сможет этого сделать. Во-первых, он боялся людей с ножами. Во-вторых, Ашлыха он не мог выгнать даже из собственного дома — а ведь он замечал, какие наглые взгляды тот бросает на Биюль и даже на старшую дочку, Зюмру.
Тем не менее он позвонил дяде Нуршалле, и, сбиваясь, рассказал ему всё. Дядя выругал Машида и сказал, что это совершенно невозможно: Ашлых хороший человек.
На следующий день один из тех людей, асбех, пришёл к нему в кабинет, сел и начал говорить. Он говорил по-асбехски. Он ругал Машида за то, что он звонил дяде. Оказывается, его телефон прослушивается, и он мог навредить всем своей болтовнёй. Машид теперь виноват перед серьёзными людьми.
Но Машид уже наслушался угроз. Поэтому он сказал, что не потерпит у себя в больнице таких вещей.
Тогда человек сказал, что всё это бабья болтовня. И что верить женщине, да ещё русской, недостойно мужчины и асбеха. И что Ашлых, оказывается, спал с этой женщиной, и даже сделал ей ребёнка, а потом бросил её, вот она теперь и наговаривает на него, как обычная русская шлюха.
Машид сначала не поверил. Но потом он вызвал к себе женщину и спросил её, правда ли, что она имела какие-то отношения с Ашлыхом. Та заплакала и призналась, что жила с Ашлыхом, потому что он обещал жениться на ней и увезти к себе в Асбехитат, где у его отца огромный дом и много богатства. И что ей пришлось сделать аборт от него. Но что рассказанное ей про лекарства — правда, и что это она сама порвала с Ашлыхом, когда тот стал заставлять её участвовать в торговле.
Зарипов разгневался и выгнал женщину из кабинета. Соплеменник оказался прав: она была обычной русской шлюхой. Думать так было просто и приятно. Жить становилось как-то проще и чувство вины уходило, как вода в горячий песок.
Через неделю его дочка Зюмра сказала отцу, что Ашлых предлагал ей какие-то таблеточки, от которой ей станет очень-очень хорошо.
Доктор Зарипов испугался. Он понял, что та русская женщина была права, и что Ашлых торгует наркотиками. И ещё неизвестно, что он будет делать дальше.
Когда Ашлых пришёл домой, Зарипов встал на пороге и не пустил его. Он ругался на асбехском, называл Ашлыха самыми обидными словами.
Ашлых молча развернулся и ушёл. Через полчаса приехала машина, в ней были люди с палками и ножами. Они выломали дверь. Зарипову хватило всего двух ударов. Потом его отвели на кухню. И там объяснили, что они сделают — сейчас же — с его женой и дочерьми, если он не будет их слушаться во всём. Потом они привели Биюль и заставили её раздеться. Один из тех людей пристроился сзади, расстегнул штаны и сделал то, на что имеет право только муж. Потом женщину прижали к столу и распластали на нём груди Биюль. Человек достал нож и надавил им на сосок сверху. Биюль закричала. Тогда человек больно ударил её по лицу и объяснил, что они сейчас отрежут ей соски, а потом будут с ней делать другие вещи, ещё страшнее. Если, конечно, Зарипов не будет участвовать в общих делах. Потом он уколол женщину ножом. Биюль кричала и билась, но после нескольких ударов затихла. Человек вытер окровавленный нож о лицо Зарипова и предложил быстро подвезти его и Биюль в больницу. Добавив, что отказ от этого предложения будет стоить его женщине груди, а потом они примутся за дочерей, но сначала их обесчестят. Обесчестят и самого доктора, и он перестанет быть уважаемым человеком.
Доктор повёз жену в больницу на их машине. В больнице пришлось повозиться. У Биюль была трещина в челюсти, ведь её сильно били по лицу. С грудью тоже было нехорошо. В другое время он позвонил бы своему другу Володе, который помог бы: он как раз был хорошим маммологом. Но сейчас он не мог позвонить Володе. И Зарипов почувствовал, что злится не на тех людей, которые отрезали его жене сосок, а на Володю. На людей с ножами злиться было страшно, а страх убивает ненависть. Но ненависть нужно было куда-то девать. И пока Зарипов шил кожу, он думал о том, что именно Володя когда-то пристроил ему на работу ту самую женщину, которая спуталась с Ашлыхом, а потом пошла жаловаться. Получилось, что именно Володя был виноват в беде Зарипова. Это была утешительная мысль. Иначе всё выходило очень плохо.
На другой день он уволил ту русскую женщину. Та плакала и говорила, что теперь она не сможет кормить семью. Но Зарипов был неумолим. Он спасал собственную семью, а своя семья была важнее чужой. К тому же женщина была очень виновата перед ним: если бы не она и не её жалобы, его любимая Биюль не лежала бы с бинтами на груди и на лице.
Когда женщина уходила, она пробурчала под нос — «чурка». Во всяком случае, Зарипову так послышалось. Так или иначе, это окончательно убедило его в своей правоте. Ведь женщина оскорбила его народ, гордый асбехский народ, который не прощает унижений.
Так Зарипов окончательно понял, кто его друзья, а кто враги.
Через неделю в больнице работали — на разных должностях — несколько новых сотрудников. Их порекомендовали люди Ашлыха. А сам Ашлых стал заместителем Зарипова.
…Сейчас Машид Зарипов — очень уважаемый человек. Он является сопредседателем Антифашистского Общества Мигрантов Столицы, созданного при московской мэрии для гармонизации межнациональных отношений в городе. Он постоянно выступает по телевидению и говорит о проблемах мигрантов, особенно асбехов. Он автор монографии «Межнациональный мир и толерантность», изданной на средства одной независимой коммерческой структуры. Говорят, он очень уважаемое лицо в уважаемой асбехской диаспоре, которая, по некоторым данным, контролирует важные сегменты московской и российской экономики.
На вопрос корреспондента журнала «Элита России» о том, что для него в жизни главное, Машид Зарипов ответил: «Семья и родственники. Они сделали меня тем, что я есть».
По наводке Мифическая личность
Отсюда: www.apn.ru/publications/article18372.htm