Какая удобная страна ))

Изучая семьи с известной генеалогией, генетики оценивают скорость накопления различий в ДНК. В частности, большую помощь оказало исследование ДНК населения Исландии — уникальной страны, где по церковным книгам можно выяснить родословную чуть ли не каждого жителя на много веков вспять, порой даже до первопоселенцев, прибывших в Исландию из Норвегии в IX веке. Причем из останков нескольких первых колонистов тоже удалось извлечь ДНК для анализа.

@темы: Позитив, Цитаты, Наука

---

Время от времени креационисты попадаются на жизненном пути каждого нормального человека.

@темы: Позитив, Цитаты

---

Для пополнения ругательного запаса :)

Вот несколько разных "мы", узаконенных современной биологической наукой:

Мы живые существа.
Мы эукариоты.
Мы заднежгутиковые.
Мы животные.
Мы вторичноротые.
Мы хордовые.
Мы позвоночные.
Мы челюстноротые.
Мы четвероногие.
Мы амниоты.
Мы синапсиды.
Мы млекопитающие.
Мы плацентарные.
Мы приматы.
Мы обезьяны (или, что то же самое, антропоиды).
Мы узконосые обезьяны.
Мы человекообразные обезьяны, или гоминоиды (по-английски apes).
Мы большие человекообразные обезьяны (great apes).
Мы большие африканские человекообразные обезьяны (african great apes).
Наконец, мы люди.

Слышь, ты, синапсид заднежгутиковый

@темы: Позитив, Цитаты, Наука

---

Печальные фото..

21.06.2012 в 05:40

Пишет  Morceleb:

А теперь о том, кому не повезло.

И еще одна - эта уже при Ватерлоо.

Оба раза ядрами, понятное дело.

@темы: Война, История, Фото

---

21.06.2012 в 00:39

Пишет  Радио_Шторм:

20.06.2012 в 17:15

Пишет  Key_stonE:

@темы: Юмор, Политика внутренняя, Рисунки

---

Нанотрасса. Третий раунд, хех.

primamedia.ru/news/vladivostok/20.06.2012/21204...

@темы: Жизненное, Разное, Ссылки

---

21.06.2012 в 00:15

Пишет  pani Volha:

Языковой кроссгендер


Мое махровое ИМХО по данному вопросу:
Если кофе молотый, сваренный по всем правилам - это Он.
А если это какой-то Nescafe Classic - то это Оно..кофе бочковое - ЕВГ

@темы: Позитив, Рисунки

---

20.06.2012 в 23:25

Пишет  future simple tense:

очень в тему мыслей

20.06.2012 в 16:18

Пишет  Gojou:

20.06.2012 в 13:32

Пишет  Shinmaya aka Fred:

Клевый анекдот подцепил в фленте!

Пришли людоеды на работу устраиваться. Их приняли с одним условием - чтобы никого не ели. Неделя проходит, другая, месяц - всё нормально.
Через полгода вдруг: полы немытые, пыль не вытерта - пропала уборщица. Вызвал директор людоедов к себе и спрашивает, не они ли уборщицу съели? Те отказываются, не мы, говорят, как можно! Обещали ведь! Кое-как отмазались.
Собрались после этого людоеды в киндейке своей и вождь стал на них орать:
- Вот съедали по менеджеру в неделю, никто и не спохватывался, а тут... Я же говорил: уборщиц не есть!!!

@темы: Анекдоты

---

20.06.2012 в 18:16

Пишет  Каздалевский:

Имеет смысл сравнивать качество расследования и суда в ситуации, когда один из будущих обвиняемых Александр Каменский пришел в суд по мере пресечения с видеодоказательством, что его задерживали не на Болотной площади, где были беспорядки, а на Театральной. Из суда он отправился в камеру предварительного заключения - что такое видео по сравнению с показаниями трех сотрудников ОМОНа.

Еще одна деталь. В ходе лондонских беспорядков жители города по инициативе снизу, через те же соцсети создали движение "Очистка от крыс", устроив что-то типа субботника, помогая владельцам разгромленных магазинов. В Москве такое в голову не приходило не то что обычным гражданам, но даже прокремлевским молодежным активистам. Единственный человек, предложивший Владимиру Путину приехать с мужиками и разобраться с митингующими, в награду за предложение устроить беспорядки стал полпредом в Уральском федеральном округе. И это тоже так по-английски.

Странно, что Кремль ссылается на Англию, имея прекрасный опыт беспорядков в центре Москвы. Я был 11 декабря 2010 года на Манежке и хочу напомнить, насколько это было весело. Там будущий глава МВД Владимир Колокольцев под мат и свист вел переговоры с человеком в маске. Был вынужден их вести, потому что с его бойцами ОМОНа дрались, их закидывали льдом, а они отступали. Там на крыше ТЦ "Охотный ряд" человек десять ногами в кровь били гастарбайтера, а потом подняли на парапет и собирались сбросить вниз - метров шесть. Он висел на парапете, снизу кричали "Бросай чурку". Я чуть ли не за руку поймал сотрудника милиции, привел, показал пальцем и сказал: "Вот!". Бросать вниз не решились. Человек упал обратно на крышу. Кто-то наступил ему ногой на лицо, и он захрипел. "Что это такое!" - возмущенно сказал испуганный милиционер.

За беспорядки на Манежке были осуждены исключительно активисты оппозиционной "Другой России". Никто из них не признался, что это он был тем самым человеком в маске. Никто не признался в том избиении гастарбайтера. Главный обвиняемый - Игорь Березюк - обжалует приговор в Европейском суде по правам человека. Но формально наказанные есть, и эта история была забыта так быстро, насколько возможно.
lenta.ru/columns/2012/06/20/english/

@темы: Политика внутренняя, Разное

---

Вопросов было десять, и они предназначались для выявления десяти типичных заблуждений о механизмах эволюции. Вот список этих заблуждений.
1. ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ. Особи втечение своей жизни изменяются в том же направлении, что и вся популяция в долгосрочной перспективе (то есть волосы у людей или фосс становятся более светлыми в течение жизни). На самом деле такое в принципе возможно, но вовсе не обязательно.
2. СМЕЩЕННАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ. Дети в среднем оказываются более светловолосыми, чем их родители. На самом деле дети будут примерно такие же, как родители, просто светловолосые родители оставят в среднем больше детей.
3. НАПРАВЛЕННЫЕ МУТАЦИИ. Изменение условий среды ведет к повышению вероятности возникновения мутаций, полезных в новых условиях. На самом деле мутации, как правило, случайны, так что светловолосые мутанты будут появляться с одинаковой частотой независимо от условий.
4. ОТСУТСТВИЕ ИЗМЕНЧИВОСТИ. В каждый момент времени все особи в популяции имеют одинаковый фенотип (Фенотип в широком смысле — это все, на что влияют гены данного организма (включая, например, устройство бобровых плотин и птичьих гнезд), в узком — строение самого организма, в еще более узком — какие-то отдельные признаки организма, интересующие нас в данный момент, такие как цвет шерсти), соответствующий среднему по популяции.
5. ПОТРЕБНОСТИ ВИДА. Движущей силой эволюции является то обстоятельство, что виду необходимо измениться, чтобы выжить. В данном случае студенты должны были решить, какая из двух формулировок правильнее описывает процесс: а) "доля светловолосых особей в популяции постепенно росла", б) "вид должен был измениться, чтобы не проиграть конкуренцию другим видам и не вымереть". Более правильной является первая формулировка. Потребности вида безразличны для эволюции. Отбор — это слепой процесс, не имеющий цели. Одни фенотипы оставляют в среднем больше потомства, чем другие, и это автоматически ведет к росту частоты встречаемости генов, обеспечивающих формирование тех фенотипов, которые успешнее размножаются ("более приспособленных").
6. ВЫМИРАНИЕ ВМЕСТО АДАПТАЦИИ. Если условия изменятся, вид, скорее всего, вымрет и будет заменен другим видом. (Правильный ответ: виду не обязательно вымирать, он может адаптироваться к изменившимся условиям.)
7. МЕЖВИДОВАЯ КОНКУРЕНЦИЯ. Главной движущей силой эволюции является конкуренция между видами, а не между особями одного и того же вида. На самом деле отбор особей внутри вида идет быстрее и работает гораздо эффективнее, чем "межвидовой" отбор который тоже существует, но работает медленно и неэффективно (подробнее см. в заметке "Отбор на уровне видов не позволяет растениям утратить самонесовместимость" на сайте "Элементы". elementy.ru/news/431441).
8. ЭВОЛЮЦИЯ "НА БЛАГО ВИДА". Эволюция ведет к развитию признаков, выгодных виду в целом. (Правильный ответ: эволюция, как правило, ведет к развитию признаков, повышающих эффективность размножения генов, обеспечивающих формирование этих признаков).
9. "МЯГКАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ". Представление о том, что если одна особь научится плавать, то эта способность отныне будет присуща всем особям в популяции.
10. РОЖДЕНИЕ ВИДА. Новые виды появляются мгновенно, а не в результате постепенных изменений. Если бы у нас были фотографии представителей всех поколений, мы могли бы точно определить момент, когда один вид превратился в другой. В действительности за редкими исключениями (такими как образование новых видов растений путем межвидовой гибридизации и последующего удвоения числа хромосом) новые виды формируются медленно и постепенно, и провести грань между сменяющими друг друга во времени видами можно лишь условно.

@темы: Наука

---

Марков. "Эволюция человека"

чуток о причинах ксенофобии

При встрече с тигром первобытному охотнику нужно было мгновенно осознать, что перед ним — представитель опасного вида хищников. Безусловно, у каждого тигра есть свой индивидуальный характер, о чем опытным охотникам хорошо известно, но на практике это все-таки дело десятое. Контакты с соплеменниками ставили перед людьми совсем другие задачи. Для эффективного взаимодействия с себе подобным недостаточно знать его видовую принадлежность. Не только люди, но и многие другие приматы знают соплеменников "в лицо" и с каждым имеют определенные отношения. Этнографические исследования показывают, что восприятие зверей как представителей вида, а людей как уникальных индивидуумов характерно для множества культур — от самых архаичных до "передовых".
Нечто подобное обнаружено и у других приматов: по-видимому, они тоже думают об инородцах "типологически", а соплеменников считают уникальными личностями.

@темы: Цитаты, Наука

---

19.06.2012 в 20:49

Пишет  Big Lynx:

Есть люди, которые думают, что жизнь раньше была лучше. Они утверждают, что раньше жить было не только проще, спокойнее, но в жизни было больше духовности и благодетели. Эта сопливая ностальгия, хочу отметить, присуща главным образом богатым. Очень легко с грустью вспоминать про жизнь обычного крестьянина, когда в твоем доме есть канализация. Представим себе, что сейчас 1800 год, где-нибудь в Западной Европе или на восточном побережье Северной Америки. Семья собралась около камина в простом деревянном домике. Отец читает библию в то время, пока мать тушит на ужин говядину с луком. Маленький ребенок устроился на руках одной из сестер, самый старший сын наливает воду из кувшина в глиняные кружки на столе. Его старшая сестра кормит лошадь в конюшне. Снаружи дома нет звуков трафика, нет торговцев наркотиками, нет диоксинов и радиоактивных примесей в коровьем молоке. Все спокойно.

Лишь птица насвистывает себе за окном.

Да бросьте!

Несмотря на то, что это одна из лучших семей в округе, резкий кашель отца прерывает чтение писания, пневмония убъет его возрасте 53. (Он при этом счастливчик, средняя продолжительность жизни была меньше 40 лет в 1800). Ребенок умрет от оспы, которая и является причиной его плача. Его сестра скоро станет рабыней ее пьяного мужа. Вода, которую наливает сын из кувшина имеет привкус коров, которые пьют из того же ручья. Зубная боль мучает мать семейства. Соседский постоялец обрюхатил другую дочь на сеновале и ребенок будет отправлен в приют. Еда, однообразная и жирная, только мясо и каша, в доме никогда не бывает фруктов или салата. Пищу едят деревянной ложкой из деревянной чашки. Свечи стоят слишком дорого, поэтому единственный источник света в доме - камин. Никто из всей семьи ни разу не был в театре, не нарисовал картину и не слышал звуков пианино. Школа - несколько лет унылой латыни, преподаваемой фанатичным солдафоном-викарием. Отец один раз был в городе, но путешествие стоило ему недельного заработка, другие же ни разу не были далее 15 миль от дома. У каждой дочери по два шерстяных платья, две льняные рубашки и одна пара ботинок. Пиджак отца, который стоил ему месячного заработка, кишит вшами. Дети спят по двое на соломенном матрасе на полу.

А что касается птицы за окном. Завтра она попадет в силки и будет съедена. (с)

@темы: Разное

---

Интересное..

19.06.2012 в 19:24

Пишет  My Precious:

Чобля?!

19.06.2012 в 10:13

Пишет  Constance_Ice:

Штоэта?
globalist.org.ua/shorts/98040.html

Член Генерального совета партии «Единая Россия» и министр культуры Владимир Мединский настоятельно рекомендует закрыть телепередачу «Спокойной ночи, малыши!».

Детская телевизионная передача «Спокойной ночи, малыши!» должна быть закрыта. Такое мнение в эфире информационного телеканала «Россия-24» выразил министр культуры Владимир Мединский. «Я считаю, что эту программу, являющую собой пережиток советского прошлого, атавизм в информационной среде современного российского медиаполя, следует закрыть», — заявил министр.

Он заметил, что раньше руководство министерства не считало нужным дать сигнал телеканалу на снятие этой передачи с эфира, потому что подобное решение могло бы повлиять на настроения электората и убавить количество голосов на выборах президента. «Добавит это немного, а убавит электората точно много», — уверен Мединский.

Министр подчеркнул, что это не только его личное мнение, как гражданина, но и официальная позиция, как главы министерства. А потому попросил расценивать сделанное им в эфире заявление устным уведомлением руководству телеканала «Россия-1» о необходимости в ближайшее время внести изменения в сетку вещания.

Помимо всего прочего, министр поделился ближайшими планами своего ведомства. Так, в данный момент оно разрабатывает концепцию парка развлечений «Диснейленд в России» на месте существующего сейчас Измайловского парка культуры и отдыха в Новогиреево. По словам Мединского, «поход в российский Диснейленд должен стать для наших детей, как поход в музей с бесплатным мороженым». Вот только неясно: что имел в виду министр, сравнивая парк аттракционов с музеем?

Также вчера стало известно, что новый министр культуры предложил кинорежиссеру Валерии Гай Германике возглавить Общественный совет при своём ведомстве и получил от неё согласие. Иван Демидов и Валерия Гай Германика — таковы лица министерства культуры России. Для полноты картины министру осталось назначить своим вторым заместителем Дениса Добровольского, более известного под творческим псевдонимом Павел «Снежок» Воля.

Православная церковь уже успела отметиться и положительно отозвалась об инициативе министра Мединского.Выступая в прямом эфире радиостанции «Радонеж», Председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин заявил, что «истинно православные верующие разделяют и всецело поддерживают позицию властей, направленную на решительное избавление от постыдного прошлого в виде развращающих детей телепередач, пропагандирующих гомосексуализм, зоофилию и прочие коммунистические мерзости».

Далее Чаплин сказал, что надеется на то, что вместо «абсолютно пошлой и гнусной передачи, которую ведёт вульгарная полураздетая женщина и животные, разговаривающие на человеческом языке» руководство телеканала, наконец, выделит время для православной телепередачи «Детский благовест».

Показательно, что в качестве примеров, «развращающих детей», протоиерей Чаплин привёл главного героя мультфильма «Приключения Лунтика и его друзей» и детский телевизионный сериал «Телепузики». Наверное, протоиерею не лишним было бы узнать, что Лунтик — это современный персонаж, созданный петербургской студией «Мельница» несколько лет тому назад, а «Телепузики» — британский проект, давно снятый с эфира российского телевидения именно по причине того, что создателей сериала обвинили в пропаганде гомосексуализма.

Дайте мне фэйспалм, способный прикрыть все мироздание!

@темы: Политика внутренняя, Разное

---

19.06.2012 в 18:48

Пишет  pani Volha:

Dark Romance
Уже второй день сижу и умиляюсь с этой картинки..

@темы: Позитив, Рисунки

---

19.06.2012 в 14:24

Пишет  Тихе:

Начало книги "Эволюция человека. Обезьяны, нейроны и душа" это просто какое-то неполиткорректное нечто по отношению к братьям-верующим. Ученые троллят зло и доступно. По-моему, это процесс закономерный, потому что в конечном итоге наука победит (если будет переть вперед такими вот темпами)

Идеи Дарвина во многом опередили свое время, и развитие эволюционной психологии поначалу шло медленно. Из всех эволюционных идей именно идея об эволюционном происхождении человеческой психики вызывает самое ожесточенное сопротивление и у широкой публики, и даже у некоторых ученых. Но факты — вещь упрямая, и в конце концов эволюционный подход все-таки стал доминирующим в научной психологии и этологии человека. Однако ученые, работающие в этом направлении, до сих пор подвергаются яростным нападкам. Им приходится активно отстаивать свою позицию, и отголоски этой борьбы проникают даже на страницы серьезных научных изданий.
Один из номеров журнала Nature за 2007 год открывается редакционной статьей "Эволюция и мозг". Заявления, сделанные в этой статье, примечательны своей решительностью и кажущейся безапелляционностью. "При всем уважении к чувствам верующих, идею о том, что человек создан по образу Божию, можно уверенно отбросить",- пишет редакция одного из самых солидных и уважаемых научных журналов мира. Поводом для статьи стали, с одной стороны, антиэволюционные высказывания американских политиков, с другой — новейшие достижения психологов и нейробиологов.
Неужели все так серьезно? Неужели наука действительно должна настаивать на отрицании столь важного для многих верующих религиозного догмата? Нельзя ли тут найти какой-то компромисс?
Еще недавно многим казалось, что компромисс вполне достижим, причем сравнительно малой кровью. Перспективный путь для примирения науки с традиционными мифологическими представлениями о природе человека был намечен в XIX веке Альфредом Уоллесом (который, как известно, одновременно с Дарвином разработал теорию эволюции на основе отбора). Уоллес полагал, что эволюционная теория объясняет очень многое, но те умственные различия, которые наблюдаются между "человеком и животными", она объяснить не в силах. Можно допустить естественное эволюционное происхождение "животной стороны" человеческого существа, но "высшие" наши качества — умственные, моральные, эстетические — имеют иную природу.
Такая позиция еще до недавнего времени могла кое-как устроить даже закоренелых ученых-материалистов (хотя, конечно, далеко не всех), поскольку о природе человеческого разума, памяти, сознания, эмоций строгими научными методами мало что удавалось выяснить. Но в последние десятилетия ситуация стала радикально меняться.
Конечно, наука и сегодня не может похвастаться полной расшифровкой всех тайн человеческой психики. Нерешенных проблем еще много. Главная из них в том, что нейробиологи не могут пока даже теоретически себе представить, как из нейронов и синапсов может быть сделан воспринимающий субъект — "я". Но тенденция налицо: один за другим важнейшие аспекты человеческой личности, до самого последнего времени считавшиеся недосягаемыми для естественных наук (например, память, эмоции и даже мораль), уверенно переносятся в сферу материального, раскрывают свою физиологическую, клеточную, биохимическую природу и эволюционные корни.
Одним словом, сегодня наука уже вплотную подобралась к "самому святому" в человеке, и некоторые эксперты опасаются, что это может привести к новому обострению конфликта религии и науки. Этим начинают пользоваться в своих интересах политики, особенно в странах, где развитая демократия сочетается с высоким авторитетом религиозных конфессий, отличающихся непримиримостью по отношению к эволюционной биологии.
Вышеупомянутая редакционная статья в Nature была направлена в первую очередь против антиэволюционных демаршей сенатора Сэма Браунбека. Браунбек заявил в прессе, что человек — не эволюционная случайность, что в нем отражается "образ и подобие" наивысшего существа. "Аспекты эволюционной теории, совместимые с этой истиной, являются полезным дополнением к человеческим знаниям. Те же ее аспекты, которые подрывают эту истину, должны быть решительно отвергнуты как атеистическая теология, притворяющаяся наукой".
Редакция Nature приняла вызов. "И тело, и разум человека произошли путем эволюции от более ранних приматов, — утверждается в статье. — Способ человеческого мышления свидетельствует о таком происхождении столь же убедительно, как и строение и работа конечностей, иммунной системы или колбочек глаза". Речь идет не только о механизмах работы нейронов, но и о таких "высших" психических проявлениях, как мораль. В том, как эмоции управляют нашей моралью, редакция Nature видит веское доказательство эволюционного происхождения того и другого. "То, что человеческий разум является продуктом эволюции, — не атеистическая теология. Это неоспоримый факт", — утверждается в статье.
Можно ли сегодня всерьез относиться к идее о том, что человеческий разум есть "отражение" разума божественного? По мнению редакции, крайне маловероятно, что существо, способное создать Вселенную, может обладать разумом, хотя бы отдаленно похожим на наш. Ведь наш-то разум устроен в точности так, как и должен быть устроен разум, развившийся эволюционным путем у "прямоходящей обезьяны, приспособившейся к жизни в маленьких, тесно сплоченных коллективах в условиях африканской саванны"
В статье отмечается, что в современной антропологии, эволюционной биологии и нейропсихологии остается много нерешенных проблем, но это вовсе не означает, что данные этих наук могут быть отвергнуты на основании одних лишь религиозных верований. Современное научное видение природы человека может вызывать чувство дискомфорта и неудовлетворенности (на самом деле эти чувства возникают только с непривычки. Так всегда бывает при радикальной смене мировоззрения. Осознание того, что Земля не является центром Вселенной, тоже было сопряжено с известными трудностями. Но стоит лишь получше осмыслить складывающуюся на основе научных данных новую картину, и начинаешь понимать, что в ней можно найти ничуть не меньше удовлетворения и комфорта, чем в традиционных идеалистических воззрениях. ), но это не делает его менее научным и менее достоверным. По мнению редакции Nature, любые серьезные попытки обобщения и систематизации имеющихся данных сегодня могут быть основаны только на идее о происхождении человеческого разума в ходе биологической и культурной эволюции, без ссылок на божественное творение.
На чем основана такая уверенность? Она основана на совокупности данных нейробиологии, генетики поведения, этологии, экспериментальной психологии и смежных дисциплин. Можно выделить четыре основных идеи, или вывода, которые по мере развития всех этих наук становятся все более очевидными и бесспорными.
ВО-ПЕРВЫХ, у животных в той или иной форме обнаружены многие — чуть ли не все — аспекты мышления и поведения, которые традиционно считались "чисто человеческими". Непреодолимой пропасти между человеком и другими животными в сфере психологии нет — точно так же, как нет ее в строении скелета, кишечника и прочих органов. Во многом прав был Дарвин, когда в книге "Происхождение человека и половой отбор" прямо написал о том, что различия между мышлением человека и животных имеют не столько качественный, сколько количественный характер (мысль по тем временам совершенно крамольная!).
ВО-ВТОРЫХ, все аспекты нашей психики, включая и самые "высшие", такие как мораль, имеют вполне материальную нейрофизиологическую основу. Подобно тому как мы можем сказать, что глаз — это орган зрения, в нашем мозге есть и специализированные отделы, ответственные за ключевые психические функции (здесь есть доля преувеличения. Распределение функций по отделам мозга довольно пластично, при необходимости одни отделы могут брать на себя работу, обычно выполняемую другими. Тем не менее эволюция этих отделов — например, увеличение или уменьшение их относительного размера — определялась в первую очередь их основными функциями. Оставшись без рук, человек может научиться рисовать ногой, но все-таки наши ноги с эволюционной точки зрения являются "органами ходьбы", а не рисования). Если мы согласны с тем, что орган зрения, глаз, мог развиться эволюционным путем, то с какой стати отрицать такую возможность для отделов мозга, являющихся по сути "органами речи" или "органами совести"?
В-ТРЕТЬИХ, особенности нашей психики зависят от генов (не определяются генами, а именно зависят. Никакого жесткого генетического детерминизма! Гены вообще влияют на фенотип лишь вероятностным образом. Особи с идентичными геномами, даже выращенные в одинаковых условиях, все равно будут чуть-чуть разные. Влияние генов на психические и поведенческие признаки еще менее детерминистично, чем на признаки морфологические и физиологические определяются не только воспитанием, но и врожденными свойствами мозга, генетически обусловленными предрасположенностями к тем или иным чувствам, эмоциям, пристрастиям, идеям. А поскольку гены действительно влияют на все это, следовательно, эти признаки вполне могли развиваться эволюционным путем, так же как и любые другие признаки, по которым в популяции есть (или была в прошлом) наследственная изменчивость.
В-ЧЕТВЕРТЫХ, эволюционные модели происхождения разных аспектов нашей психики позволяют делать предсказания, то есть выводить проверяемые следствия, которые затем проверяются в ходе специальных экспериментов. Результаты таких проверок, как правило, оказываются положительными. Это, наверное, самый важный источник уверенности ученых в адекватности эволюционного подхода. С каждым подтвердившимся предсказанием вероятность ошибочности исходной теории снижается, и в настоящее время она уже практически неотличима от нуля.

@темы: Наука

---

Надо бы с горя призовой ножик заточить по человечески, что ли..

@темы: Заточка, Мысли вслух

---

МАГИЯ

© автор — Леонид Каганов, 2010



Упавшая вышка электропередач лежала поперек шоссе, заросшего сизым северным мхом. Пришлось лезть через перекрестья ржавых балок. Но почти сразу дорога стала шире. Справа и слева начали попадаться черные скелеты выгоревших дач. Наконец у обочины замаячила монументальная бетонная конструкция, наверху которой все так же стоял чугунный танк времен второй мировой, а внутри на прутьях толстой арматуры были распяты буквы из бетона, такого же седого и пыльного, как борода путника, остановившегося у этого постамента: «МИРНЫЙ». Путник обошел бетонную конструкцию по кругу — хулиганская надпись маркером на задней стороне монумента, что он видел здесь много лет назад, еще виднелась на бетоне, только стерлась от времени. Теперь разобрать можно было лишь отдельные слова: «Две части пластилина... раскатать в плоский блин... не менее локтя... водительского удостоверения... латинскими, крупными... оставить лучи пустыми... параллельно небесам... безопасное расстояние... Энди Патрик».

Вскоре вдоль дороги потянулись мусорные кучи и ржавые остовы перевернутых автомобилей, а затем измученный асфальт уперся в городские ворота старого военного образца — стальные, с выцветшими красными звездами на створках. Видно, уже потом строили вместе с забором, наспех.

Ворота были заперты. Шума над городом не висело, но город точно был обитаем. Путник прислушался: где-то клокотали куры, где-то плескался рукомойник, а вдали слышался приглушенный гомон, какой бывает на базарной площади. Поправив намордник на лице, путник постучал в ворота рукоятью посоха — звук гулко раскатился по железу, но ничего не произошло. Он постучал снова. Тогда что-то заворочалось, скрипнула дверь, раздались шаги, и в створке ворот повернулась железная заглушка, приоткрыв круглую дырку размером с кулак — то ли глазок, то ли бойницу.

— Что за добрый человек идет? — раздался недовольный голос, молодой и хрипловатый.

— Я странник, иду дальше на север, — размеренно и привычно заговорил путник, — мне нужен ночлег и еда. Знаю водопроводное дело, столярное и электрику, могу копать огороды...

— Электричества у нас в городе нету, — с ленцой пробасил охранник, — а беглых и бродяг мы селить не любим.

— Я был в вашем городе пять лет назад, помогал чинить дизель.

— Значит, плохо помогал, дизель уже давно не работает. Так что вали прочь, добрый человек, может ты разбойник или колдун.

— Много кто чинил наш дизель, только соляры нет... — проворчал другой голос, дребезжащий и старческий. — Отойди-ка в сторону, Дозорный, дай гляну, кто там...

В стальной дырке мелькнула седая бровь, а затем появился изучающий глаз. Подслеповато щурясь, он осмотрел лицо путника, завязанное серой мешковиной до самых глаз, такой же серый плащ, посох, бороду и широкополую шляпу. Затем внимательно оглядел пустую дорогу и убедился, что путник один, и рядом никто не прячется.

— Откуда идешь-то, добрый человек? — спросил он.

— Из Москвы.

— Ого, — уважительно вздохнули за воротами. — И как там, в Москве?

— Плохо. — Путник пожал плечами.

— А звать-то тебя как? — спросил из-за ворот молодой.

— Не паясничай! — сурово одернул молодого старик.

Путник усмехнулся:

— Разве я обидел вас чем-то, добрые люди, или сделал что-то плохое, такие вопросы мне задавать? Пришел с миром и уйду дальше на север.

— Ладони покажи, — потребовал молодой, заглядывая в дырку.

Путник усмехнулся и продемонстрировал левую ладонь. Переложил посох и показал правую.

— Вроде бы чистые, — подтвердил молодой, — хотя, стой-ка... А ну, покажи ладонь ребром! Вон там у тебя сажа!

Старик за воротами охнул. Путник удивленно осмотрел свою руку, а затем повернул ее ребром к глазку.

— Не сажа, а ржавчина, — объяснил он. — Там вышка поперек дороги повалена, видать, схватился, пока перелезал.

— Поднеси руку, я понюхаю! — потребовал старик.

Железный глазок заслонила маска из черной ткани, посередине которой вздымался и сопел бугор. Путник поднес руку вплотную. Бугор долго ворочался в глазке и сопел. Что он там сумеет унюхать через свою маску, оставалось неясным, но путник был совершенно спокоен за свои ладони. Наконец за дверью послышался скрежет засова.

— Ладно, — просипел старик, — заходи, вещи показывай.

Левая створка ворот приоткрылась, за ней стояли двое. Оба были одеты в бесформенные плащи из камуфляжного брезента, а лица их были замотаны до самых глаз черной тканью. Путнику показалось, что левый глаз у молодого слегка припух и отдавал желтизной. Голова у молодого была по-мальчишески выбрита, а у старика торчали во все стороны жидкие клоки седых волос. У каждого за поясом висел топор.

— Называй меня Сторожем, — представился старик и кивнул на молодого: а моего помощника — Дозорным. Теперь расскажи толком, кто такой, сколько лет, куда идешь, и что тебе здесь надо. Да смотри, не соври!

— Люди зовут меня Погодник, — представился путник. — Мне пятьдесят четыре года. До магии я работал инженером на погодных станциях.

— Погоду предсказывать умеешь? — заинтересовался Дозорный, шмыгнув носом.

— Так, в общих чертах. Станций-то уже нет, техника не работает.

— И что там у нас с погодой, в общих чертах? — передразнил Дозорный.

— Похолодание будет скоро, дожди, осень.

— Так и я могу, — хмыкнул молодой.

— Ладно, продолжай, — кивнул Сторож.

— Странствую с самого начала магии, ищу друзей и родных, останавливаюсь в городах и поселках, иду дальше. Дошел до Москвы, бывал даже в Европе, теперь иду обратно на север. Если найдется для меня в вашем городе работа — хотел бы остаться на пару дней, а там двинуться дальше к северу.

— Художник нам нужен, — продребезжал Сторож и быстро глянул Погоднику в глаза. — Рисовать-лепить умеешь? Отвечай быстро!

— Нет, — покачал головой Погодник, усмехнувшись. — Таких талантов, слава богу, у меня нет.

— Все так говорят, — цыкнул зубом Дозорный и сплюнул себе под ноги. — Выкладывай, что несешь в котомке.

Погодник перевел взгляд на старика. Сторож кивнул:

— Показывай, показывай. Времена сейчас дурные настали, может, у тебя там пластилина полный мешок...

Оба охранника как по команде положили руки на рукояти топоров и отступили на шаг.

Погодник не стал спорить — пожал плечами, положил посох, снял с плеча котомку, поставил ее на асфальт, сел рядом и принялся раскладывать свои пожитки: фляжка, целлофановый мешок с сухарями, старая зубная щетка, свитер, кожаная планшетка, компас, аптечка с бинтами и пузырьком йода, набор гаечных ключей, стамеска и моток изоленты.

— Все? — спросил Сторож. — А там на дне что за штука?

Погодник чуть помедлил, а затем вытащил сверток и развернул. В мешковине лежал бережно завернутый маленький ноутбук с самодельной педальной зарядкой.

— Ого! — присвистнул Дозорный. — А это тебе зачем? Он что, еще работает?

— В сухую погоду работает, — ответил путник. — Карты у меня в нем, книги да старые письма родных. Привык с собой носить ноутбук, инженером я был раньше.

— С роскошью живешь, — пробормотал Старик осуждающе. — Не каждый бы согласился такую вещь иметь при себе.

— Игрушки есть? — жадно спросил молодой. — А фотографии? Ну-ка включи!

— Игрушек не имею, а уж фотографий тем более, — сухо ответил Погодник. — А чтобы включить его, придется полдня педали крутить. Если согласен — включу.

Дозорный тут же потерял к штуке интерес.

— Выкинул бы ты это барахло, добрый человек, — посоветовал старик, зевая. — Кончилось время инженеров.

Погодник молчал.

— А что в планшете? — вдруг спросил молодой, ткнув пальцем в кожаную папочку.

Погодник поднял на него взгляд:

— Маловато там места, чтоб пластилин хранить. Всего лишь мои бумаги.

— Покажи! — потребовал Дозорный.

— Может, тебе еще мое лицо показать? — спокойно ответил Погодник.

— Будет надо — и лицо покажешь, — кивнул Дозорный и крепче взялся за ручку топора.

Погодник перевел взгляд на Сторожа. Старик сурово кивнул:

— Покажи, если хочешь войти в город.

— Хорошо, — усмехнулся Погодник, — как скажете...

Он поднял кожаную планшетку и расстегнул. Сторож и Дозорный тревожно замерли. Погодник распахнул папку, и оба разом отпрянули назад, словно увидели змею.

— Черт! — воскликнул Дозорный. — Это ж листы из паспорта! Алексей Петров, город Москва, вроде и глаза на фотографии похожи, беловатые... Да и год рождения, — Дозорный задумался, прикидывая, — вроде его. Только номер паспорта срезан.

— А ну, тихо! — шикнул на него Сторож. — Такие вещи вслух не произносят!

— Он же сам нам показал! — возразил Дозорный.

— Вы велели — я и показал. — Погодник захлопнул папку. — Я ж объяснил, что там мои документы, а вы все равно велели показать. Теперь если со мной чего случится, на вас вина.

— Черт, — выдохнул старик. — Ты-то сказал, там бумаги, мы думали, там просто какие-то твои бумаги...

— А на что вам чужие бумаги? — спросил Погодник.

— Ну... мало ли, — старик, казалось, был растерян, — может, у тебя там обряд записан?

— Можно подумать, есть люди, которые не знают обряд наизусть, — усмехнулся Погодник. — Он у вас даже на постаменте при въезде в город написан.

Сторож и Дозорный переглянулись — видно, знали об этом.

— Сам-то много народа наобрядовал? — спросил Дозорный строго.

Погодник решительно помотал головой:

— Никогда таким не занимался.

— Все так говорят, — Дозорный погрозил кулаком, — Смотри у нас, Алексей Петров...

— Заткнись, дурень! — шикнул на него старик и кивнул Погоднику: — А ты никому больше свою папку не показывай, не все в мире добрые люди, сам понимать должен, раз до седин дожил... — Он кашлянул и продолжил ворчливо: — Ладно, добро пожаловать в город. Был, говоришь, у нас? Порядки наши знаешь? Лица своего не открывать, за чужими лицами не подглядывать, имен не выспрашивать, фотографий и рисунков не хранить, если заметят, как чего-то лепишь из глины, теста или земли — за все это у нас полагается смерть через раскрытие лица. Понятно?

— Что ж тут непонятного, — кивнул Погодник. — это уж как везде. А подскажи-ка лучше, добрый человек, где найти работу и ночлег?

— Ну, это твое дело, — отмахнулся старик, — пройдись по домам, постучись, может, где найдешь. Только сейчас все на площади.

— Случилось у вас чего-то? — догадался путник.

— Случилось, — сквозь зубы сплюнул молодой. — Обрядовальщицу поймали.

* * *

Городская площадь оказалась наполнена людьми, но было их тут не много — количество горожан сильно поуменьшилось за те годы, что он здесь не был. Одеты все были одинаково: в старые, с показными заплатами куртки серых неброских оттенков, в мешковатые штаны, делавшие фигуры некрасивыми. Лица замотаны неизменными повязками до самых глаз. В некоторых городах носили серые намордники, в некоторых из мешковины, здесь же повязки были у всех черными, и Погодник со своим серым намордником выглядел чужим — на него бросали настороженные взгляды.

Посередине площади высилось пятиэтажное здание, хранившее следы былой администраторской строгости — видно, тут до магии располагалась городская мэрия или суд. Теперь здание стояло нежилым — окна зияли черными зубьями битых стеклопакетов, крыльцо с облупленными колоннами было завалено мусором. Кто же из горожан рискнет поселиться в таком видном здании, показав тем самым свои амбиции и любовь к роскоши? Стены над окнами последних этажей левого крыла были закопченными — здесь сжигали городские документы в первые месяцы магии.

Толпа еще шумела, но потихоньку расходилась по домам. Погодник осторожно пробился поближе и, привстав на цыпочки, заглянул поверх голов.

В центре площади стоял бетонный столб — бывший фонарный, а к нему старыми цепями была привязана женщина. Намордника не было — лицо ее было совершенно открыто, а коротко стриженые русые волосы лишь подчеркивали его красоту. Погоднику это лицо показалось необычайно красивым, но возможно потому, что он уже много лет не видел открытых человеческих лиц. На груди у женщины висела большая картонка с надписью «ANTONINA SAVINA, MIRNYI», а ниже русскими буквами с пятью восклицательными знаками «обрядовала!!!!!». А затем Погодник заметил маленькую девочку лет шести — она сидела на земле в двух шагах от столба, закрыв лицо руками, и тихо плакала.

— Тесто я месила, люди добрые, — повторяла женщина усталым и безнадежным голосом, — не было там золы, не было, и быть не могло... Может, подгорело чего-то снизу, но обычное тесто было, обычное, как у всех, как у вас...

— А кто Мельника убил? — крикнули из толпы.

— Не знаю, люди добрые, — безнадежно откликнулась женщина, не поднимая глаз, — тесто я месила, не было в нем золы, не могло быть... Может, из печи что насыпалось, крошки какие, но золы не было... — она на миг запнулась, обвела глазами толпу и произнесла: — Позаботьтесь о Зайке, люди добрые... Позаботьтесь, Христом богом молю...

— А Мельника зачем убила? — снова крикнули из толпы. — А сына Кирпичницы?

— Не я это, не я... Тесто я месила простое, не было в нем...

Закончить она не успела: хлестнул оглушительный разряд, тело женщины вмиг окуталось синим пламенем, а когда пламя рассеялось, на цепях висел обугленный скелет, и от него вверх, в небо, поднимался клубами белый пар. В воздухе едко пахло озоном, паленым волосом и чем-то кислым, чем пахнет всегда, когда срабатывает обряд.

— Ну вот и все, — вздохнул кто-то в наступившей тишине. — Отмучилась.

— Упокой господи душу! — охнула какая-то старуха и с поклоном перекрестилась.

Толпа принялась расходиться.

И тут девочка, сидевшая в пыли, дико закричала.

* * *

Погодник порылся на дне мешка с сухарями и нашел там еще один большой кусок шоколадки и несколько мелких шоколадных крошек.

— Кушай, кушай, — приговаривал он, глядя, как девчушка жадно просовывает кусочки шоколадки в рот под намордник. — Кушай. Сколько тебе лет-то, Зайка?

— Шесть сегодня... — всхлипнула девчушка, — Мама пирожок мне хотела на день рождения испечь, не было там золы... А они вбежали...

— Не было золы, не было, — поспешно согласился Погодник. — Мы же договорились больше о маме не говорить, чтоб она не расстраивалась на небесах, слыша, как ты плачешь. Верно?

Зайка шмыгнула носом и кивнула.

— А что ж, у тебя родни совсем нет в городе? — задумчиво спросил Погодник.

Она помотала головой.

— А дом-то есть? К дому тебя проводить?

Она снова помотала головой.

— Ну... придумаем чего-нибудь. А не знаешь ли, есть у вас городе работа? Огород там вскопать, курятник поставить...

Зайка помотала головой в третий раз.

— Ладно, — Погодник решительно встал. — Пойдешь со мной, покажешь город?

Зайка кивнула.

Они долго ходили — прошли по центральным улицам среди нежилых домов, мимо сквера, где вместо тополей, давно порубленных на дрова, торчали гнилые пеньки, а бетонная чаша фонтана была завалена мусором. Но вскоре начались одноэтажные избы и потянулись огороды. Здесь уже теплилась жизнь — окна в домах закрыты занавесками, за заборами лаяли собаки, копались в грязи куры, сушилось на веревках тряпье. Навстречу шла бабка, с натугой катя по улице тележку, сделанную из старых велосипедных колес. На тележке стояли пластиковые ведра, в них плескалась колодезная вода. Бабке было тяжело — она поминутно останавливалась и принималась обмахивать лицо рукой, намордника, впрочем, не снимая.

— Помочь ли вам, добрая женщина? — обратился к ней Погодник. — Могу таскать воду, чинить колонку, копать огород, рубить дрова.

— Это еще зачем, помочь? — насторожилась бабка.

— Я проездом в вашем городе, иду дальше на север, — терпеливо объяснил путник. — Ищу работу за еду и ночлег, зовут меня Погодник, потому что до магии работал инженером на погодной станции.

Бабка задумалась, а Погодник тем временем вежливо взял ручки тележки и неспешно покатил вперед. Зайка шла рядом.

— Мне бы конечно работник нужен, — размышляла бабка вслух, — да вдруг соседи позавидуют, что живу зажиточно?

— А вы им объясните, — терпеливо растолковывал Погодник, — что приютили на ночлег доброго проезжего человека и девочку-сироту. А проезжий за это помог вам по хозяйству. В чем же тут повод для зависти?

— Ну ладно, — решилась наконец бабка, косясь на девочку. — А надолго ли в наш город?

— Денька на три, — объяснил Погодник. — Отдохну, еды с собой возьму, и дальше пойду своей дорогой.

— Далеко пойдешь?

— Да уж совсем близко. Километров пятьдесят.

— А ведьмину дочку мне кинуть собрался? — насторожилась бабка.

Бабка была права, но ответить Погодник не успел — Зайка вдруг сказала:

— Я с ним пойду.

Бабка удовлетворенно кивнула и задумалась:

— А разве ж на севере еще кто-то живет? Там же море и тайга.

— Я жил, — ответил Погодник. — Там станция у моря, на которой я инженером работал до магии.

— А чего ж ты ушел оттуда? — заинтересовалась бабка.

— Так... Ходил человека одного искать.

— Нашел?

— Нашел, — ответил Погодник. — Нашел.

Бабка оглядела его с опаской с ног до головы и больше вопросов задавать не стала.

Сперва бабка попросила Погодника нарубить дров, затем довольно щедро накормила его и Зайку горячей картофельной похлебкой с лепешками, а после велела копать яму под новый нужник. Зайке старуха дала гребень и поручила вычесать обеих своих коз от репьев. Коз девочка не боялась — видно, привыкла обращаться с ними в городке. От репьев вычесала, а больше ей работы не нашлось, поэтому она пришла к Погоднику, молча села на землю и снова тихо заплакала, обхватив руками коленки.

— Ну-ка, — с наигранным энтузиазмом предложил Погодник, — а давай-ка лучше с тобой поиграем... э-э-э... а вот в города! Помнишь, как играют в города?

— Не... — покачала головой девочка.

— Я тоже не очень помню. Но мы попробуем. Вот смотри, я загадаю город, а ты назови город на ту же самую букву. Вот я загадал, слушай: Москва... Это на какую букву? На букву «м». Ты знаешь какой-нибудь город на букву «м»?

— Не...

— Ну а ваш город как называется?

— Мирный.

— Вот! А говорила, не знаешь. А вот смотри, я еще загадал: Плесецк. Это теперь на букву «п». Знаешь какой-нибудь город на букву «п»?

— Не...

— Хорошо, давай тогда ты мне загадай какой-нибудь город.

Девочка задумалась.

— Мирный, — сказала она наконец.

— А ты в других городах была?

— Не... — покачала головой девочка.

— Ну... — Погодник с досадой воткнул лопату в неподатливую глину. — А есть у тебя любимый стишок или песенка?

— Не, — ответила девочка.

— А читать-писать ты умеешь?

Девочка замерла и молча уставилась на него испуганными глазами, влажно блестевшими над черным намордником.

— Я не здешний, обычаев местных не знаю, — быстро проговорил Погодник. — Если что-то не то спросил — извини, не со зла.

Девочка воровато оглянулась — бабка гремела кастрюлями в доме, больше поблизости никого не было.

— Меня мама научила буквам, — шепотом сказала Зайка. — Но только правильным буквам, нашим, русским.

— У вас в городе детям запрещают грамоту учить? — удивился Погодник.

— Мама не велела никому рассказывать.

— Считаем, что ты мне не рассказывала, — подмигнул Погодник. — Ладно, давай-ка лучше ты у меня что-нибудь спроси. Я человек бывалый, в разных местах бывал, по разным лесам ходил, разных зверей видел...

— Что надо написать, чтоб убило того, кто убил мою маму?

— Что? — Погодник от растерянности отпустил лопату и выпрямился.

— Что надо написать, чтоб убило того, кто убил мою маму? — упрямо повторила девочка.

Погодник выбрался из ямы и сел рядом с ней на корточки.

— Убивать людей нельзя, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Это очень плохо, это хуже всего в мире. Ты обрядовала хоть раз?

— Нет, — покачала головой девочка и зачем-то добавила: — И мама моя не обрядовала.

— Вот и не надо.

— Как узнать, кто убил мою маму? — снова спросила девочка.

Погодник вздохнул.

— Этого никак не узнать, — объяснил он. — Вспомнили и написали ее имя, открыли лицо — и кто-то из города выполнил обряд, но кто — мы никогда не узнаем. Это мог быть любой человек. Когда мы с тобой уйдем из этого города, и ты больше никогда не встретишь этого человека, а его накажет бог. Понимаешь?

Зайка снова покачала головой.

— Он убил мою маму, — повторила она. — Я хочу его убить.

Погодник вздохнул и долго молчал.

— Посмотри, — начал он, обводя рукой покосившиеся заборы и лоскуты рваного белья на веревках. — Тебе всего шесть лет, ты родилась уже после магии. А ведь не всегда было так! Когда-то, до магии, люди много работали, у них были красивые дома, в домах днем и ночью горел свет, у них были машины, которые ездили на бензине, и вкусная еда. И все ходили с открытыми лицами и не боялись называть свои имена, и никого не убивала небесная молния. А знаешь, что случилось потом?

— Знаю. Великий Энди Патрик подарил людям магию.

— Да, американский программист Энди Патрик опубликовал в интернете обряд, с помощью которого можно убить любого человека, где бы он ни находился, зная только его имя, место рождения, номер паспорта или водительского удостоверения или номер ИНН. А если это все неизвестно, то хотя бы лицо.

— Надо слепить фигурку с его лицом и поставить посередине звезды...

— Тихо! — Погодник прижал палец к ее губам. — Помолчи. Дело не в этом. Энди Патрик не для того дал нам обряд, чтобы все люди убили друг друга. Понимаешь? Он хотел, чтобы погибли только те люди, которых все ненавидят.

— Его убили самым первым, — сказала Зайка.

— Конечно, — согласился Погодник, — он того и хотел, поэтому опубликовал свое имя и фотографию в манифесте. Ты слышала про его манифест? Или только про обряд?

Зайка покачала головой.

— Надеюсь, в вашем городе это рассказывать не запрещено, — пробормотал Погодник. — В некоторых городах запрещено, а где-то запрещено даже вспоминать имя Патрика. Где-то его считают богом, где-то дьяволом. Но он был простым человеком и верил, что делает нужное дело. Знаешь, что он написал в своем манифесте? Он писал, что с каждым годом в мире все больше оружия, и это оружие делается все мощнее и все более доступно. Что раньше у человека был только камень, топор или нож, которым человек смог бы убить одного, двоих людей, троих... но не больше. Потом люди изобрели оружие — луки, стрелы, порох, ружья. Потом был такой ученый Альфред Нобель, он изобрел взрывчатку и сказал, что люди больше не смогут воевать, потому что война станет очень опасной. Но люди стали воевать еще больше. Потом появилось ядерное оружие... Ты знаешь, что такое ядерное оружие? Впрочем, не важно. И вот Патрик писал, что любой мерзавец теперь способен без труда раздобыть такие приспособления, чтобы убить разом тысячу людей, десятки, сотни тысяч. Но оружие совершенствуется все быстрее, писал Энди Патрик, и скоро техника убийства станет такой доступной, что любой человек будет в силах тайком организовать убийство миллионов. И в конце концов найдется негодяй, который уничтожит весь мир. Энди Патрик писал, что если раньше войны вели государства и страны, то уже давно наступил век, в котором война государствам не нужна, а ведут бои не государства и страны, а отдельные люди. Потому что при современной технике вести свою войну оказалось по силам любому негодяю, который этого пожелает. И теперь, писал Патрик, все государственные спецслужбы давно заняты лишь системами слежения, сканирования, опознавания и поиска террористов, ученые изобретают все новые и новые способы слежки за каждым человеком. Но все они в итоге не справятся, и все окажутся бессильны, потому что проблема не в технике для убийства, а в самих негодяях, которые всегда найдутся среди людей и всегда сочинят себе оправдание, почему они имеют право убивать, и почему должны это сделать. Понимаешь? Если душа человека готова убивать других людей — он без труда найдет себе и оправдание, и объяснение, в чем другие люди виноваты перед ним или перед богом, и цитату из священной книжки выберет подходящую, и найдет повод гордиться. И поэтому у человечества пути назад, как считал Энди Патрик, нету, а есть только путь вперед. И выход может быть только один — довести идею терроризма до логического конца: раздать каждому человеку Земли такое оружие, с которым бы он мог тайно, анонимно, а значит, совершенно безнаказанно убить не миллионы, а какого-то вполне конкретного человека — того, кого подозревает и считает негодяем. И тогда, писал Энди Патрик, в мире выживут только такие люди, к которым ни у кого не нашлось претензий, которых любят и уважают все, и поэтому ни у кого не поднялась рука сделать против них обряд. И он дал людям это оружие — анонимный обряд уничтожения. Понимаешь?

— Нет, — ответила Зайка.

— Энди Патрик ошибся, — продолжал Погодник с горечью, погрузившись в свои мысли. — С помощью терроризма невозможно построить счастливый мир и порадовать бога. Когда Энди Патрик опубликовал манифест в интернете сразу на множестве сайтов, люди решили, что это шутка, потому что в магию никто не верил, и обряд выглядел чушью. Но в тот же день Энди Патрика убили обрядом, а следом небесная молния стала поражать всех, кто был знаменит: всех политиков, всех музыкантов, всех телеведущих — каждого из них хоть кто-то ненавидел, а их имена и лица были известны многим. А следом стали гибнуть простые люди — чьи-то начальники, чьи-то соседи, личные враги. Трупов стало так много, что обугленные останки не успевали вывозить и хоронить, небесные молнии били каждую минуту, в городах началась паника, вспыхнули эпидемии. Тогда про обряд узнали все — он ведь очень простой, обряд. И тогда даже самые спокойные и добрые люди бросились мстить за своих друзей и близких. Они не могли точно узнать, кто именно сделал обряд, поэтому от отчаяния и горя принялись тайком убивать всех, кого подозревали. Ведь когда обряд так прост, а личное горе заслоняет все на свете, очень трудно удержаться от мести. Ну а были и просто те, кто бросился уничтожать всех, кому завидовал, кому жилось хорошо и кто казался довольным жизнью. И столько погибло народа, что уже через несколько недель жизнь по всей земле во всех странах остановилась: перестали работать заводы, перестало добываться топливо, закрылись больницы, остановились машины и электростанции. А те, кто уцелел, стали носить на лицах маски, скрывать свои имена и бояться чем-то заниматься и как-то выделяться среди остальных, чтобы не злить никого и не вызывать ни в ком зависть. А потом родилась ты, и тебя назвали Зайкой, чтобы не давать тебе человеческого имени, потому что никто не знает точно, как работает обряд и как от него защититься.

— А как от него защититься? — серьезно спросила Зайка.

— Никак, — покачал головой Погодник. — Если кто-то узнал настоящее паспортное имя или просто сумел вылепить куклу с точным портретом, небесная молния найдет свою жертву и в доме, и в погребе, и на земле, и под землей, и под водой. Поэтому и нельзя показывать людям своего лица.

— А имя называть можно?

— Тебе, — усмехнулся Погодник, — уже можно. Ты родилась после наступления эры магии, у тебя нет ни имени, ни фамилии, ни паспорта.

Зайка шмыгнула носом.

— Я хочу, чтобы небесная молния сожгла того, кто убил мою маму. И еще я хочу, чтобы небесная молния сожгла всех тех, кто прибежал в наш дом и стал говорить, будто у нас тесто с золой.

— Нельзя это делать, Зайка. И хотеть этого нельзя.

— Почему?

Погодник крепко взял ее за руку и заглянул ей в глаза.

— Знаешь, я тебе открою по секрету одну страшную тайну, которую узнал в своих путешествиях. Только ты никому не скажешь, хорошо? Обещаешь?

— Хорошо.

— Слушай меня. На небесах хранится большая-большая Книга Судеб. И в ней записаны поступки каждого человека — всех живых и всех, кто уже умер. И когда-нибудь в один страшный день небесные молнии сами ударят на землю без всякого обряда и сами сожгут каждого, кто хоть раз в жизни делал обряд.

Глаза Зайки загорелись чистым детским любопытством.

— Правда? — спросила она. — Дедушка Погодник, это правда?

— Правда, — кивнул Погодник.

— А он скоро наступит, этот день?

— Я бы отдал все, чтобы этот день не наступил никогда, — вздохнул Погодник. — Но далеко-далеко в дальних странах остались умные люди, волшебники, как и Энди Патрик, которые очень хотят этого и мечтают придумать такое заклинание для небесных молний.

— Они злые волшебники? — спросила Зайка, думая о чем-то своем.

Погодник покачал головой.

— Они не злые, и не добрые, они просто глупые, и жизнь их ничему не научила. Они тоже верят, что хорошая жизнь начнется, если убить всех плохих людей. Но у них пока не получается составить такое заклинание. А если вдруг получится, такой день наступит.

Зайка помолчала.

— Я очень хочу, чтобы этот день наступил.

— А я нет, — ответил Погодник.

— Почему?

— Потому что тогда на земле останемся только мы с тобой, и нас съедят волки.

Зайка надолго погрузилась в размышления, а Погодник снова взял лопату, шагнул к яме и принялся копать.

— Дедушка Погодник, — снова раздался детский голосок, — а ты тоже волшебник?

— Немножко, — ответил Погодник.

— А тоже хочешь составить свое заклинание для небесных молний?

Погодник замер.

— Нет, — сказал он, — нет. Я вообще не хочу иметь дела с небесными молниями, я ненавижу их.

Зайка долго сидела тихо, а Погодник копал. Он решил, что она успокоилась, но потом заметил, что Зайка снова тихо плачет. Тогда он сходил к своей котомке за ноутбуком, включил его и показал Зайке, как играть в шарики. На два часа заряда хватило, а Зайка, никогда не видевшая компьютеров, забыла про все на свете.

* * *

Работой старуха осталась довольна — вечером она снова досыта накормила гостей и много хлопотала вокруг них. Правда, спать положила гостей в сарай к козам, запершись в доме изнутри — боялась, что кто-то ночью прокрадется в спальню и подсмотрит ее лицо. Обижаться на такую разумную предосторожность давно было не принято. Зато она принесла в сарай пару старых матрасов и подушек, много теплых одеял и даже постелила свежие простыни.

Погодник заснул сразу — сказалась усталость и бессонные ночи, проведенные в долгом-долгом пути. Но спал по привычке чутко — несколько раз просыпался от шороха, но вспоминал, что он не в лесу, вокруг не дикое зверье и не разбойники, а всего лишь козы храпят и топчутся за загородкой. Проснувшись в очередной раз после полуночи, когда вместе с лунным светом из щелей ползли в сарай ледяные осенние сквозняки, он вдруг понял, что девочки на соседнем матрасе нет. В этом не было ничего удивительного — мало ли, понадобится человеку сходить во двор или воды попить или просто посидеть на скамье под яблоней, кутаясь в бабкин плед и глядя на звезды. Но Погодник, почувствовав неладное, откинул одеяло и тихо вышел из сарая.

Во дворе было тихо, в соседних домах не горели свечи, и лишь где-то вдали тоскливо лаяла собака. Погодник обошел темный двор, постоял под яблоней, наполненной тихим звоном комарья, прошел до нужника и обратно по тропе из кирпичной крошки. Девочки нигде не было. Пришла мысль, что Зайка могла отправиться к себе домой — туда, где жила с мамой. Ведь где-то она жила в этом городе, где-то у нее был свой дом, кроватка, комната с любимыми игрушками... Днем она туда идти не захотела — может, испугалась остаться там одной, без мамы. Но проснулась ночью, встала и через весь город... Погодник с сомнением покачал головой, а затем вдруг зашагал к яме, которую рыл вчера весь день, да так и не закончил. Почему-то он уже знал, что там увидит. Еще не дойдя до ямы, он услышал шепот. Много повидал Погодник в жизни, а особенно за последние семь лет, но сейчас ему стало страшно. Луна щедро освещала замерший двор — кирпичную крошку, заросли черной пожухлой крапивы, кучу вырытой глины и темный провал ямы. И из ямы полз шепот — детский шепот, такой старательный, каким дети читают вызубренное стихотворение: строчка за строчкой, не понимая смысла. Только это было не стихотворение. Жутко было слышать детский голосок, повторявший совсем не детский текст, переведенный кем-то наспех в первые дни магии: «Две доли пластилина, глины или теста, одна доля золы. Перемешав, раскатать в плоский блин и вылепить ровную пятиконечную звезду шириной не менее локтя и толщиной в палец. Наносить надписи буквами латинскими, крупными, заглавными, прорезая массу звезды глубоко до основания. На пяти лучах звезды следует написать имя, фамилию, место рождения, номер паспорта или водительского удостоверения, ИНН. Если паспортные данные неизвестны — оставить лучи пустыми, в центр звезды поставить вылепленную из того же материала фигурку, стараясь придать ей и чертам лица максимальное портретное сходство с человеком. Звезду расположить параллельно небесам и отойти на безопасное расстояние. Энди Патрик.»

В яме всхлипнуло и снова послышалось с отчаянием: «Две доли пластилина, глины или теста, одна доля золы. Перемешав, раскатать в плоский блин...»

Погодник поднял с земли лопату, подошел к краю ямы и спрыгнул вниз. Девочка испуганно взвизгнула, а, узнав его, отползла подальше и закрыла лицо ладошками. В яме было темнее, но в свете луны на утоптанной глине отчетливо виднелась странная конструкция: небольшой и не очень ровный глиняный блинчик, круглый и плоский. А по его краям — пять вылепленных из глины пальцев, нелепо торчащих в стороны. Маму Зайки обвинили зря — ее дочка не только понятия не имела, как делается обряд, но даже не представляла, как выглядит звезда. Зато фигурка на блинчике имелась, и не одна: три глиняных человечка были вылеплены с большой старательностью и стояли на глиняной тарелочке в разных позах как музыканты на сцене. Лицо у каждого из глиняных человечков было завязано маленьким куском тряпочки, а в ручку воткнута щепка, на другом конце которой виднелся сплюснутый глиняный шарик. Погодник вдруг понял, что Зайка пыталась изобразить топоры в руках.

Не говоря ни слова, несколькими взмахами лопаты он брезгливо сгреб весь этот ужас и тщательно вкопал, забил сапогами в глинистое дно ямы, накидал сверху еще пару лопат чистой глины и затоптал, чтобы ничего не осталось. Только после этого он перевел взгляд на девочку.

Зайка теперь не закрывала лицо ладошками, не боялась и не плакала, ее лицо без повязки было очень похоже на лицо матери, а в свете луны казалось спокойным и отрешенным.

— Наверно у меня ничего не получилось, — произнесла она угрюмо.

Погодник кивнул.

— Научи меня, как надо правильно? — тихо попросила Зайка.

— Я тебе рассказывал вчера, что это не бывает правильно. Я же объяснил, что небесные молнии когда-нибудь убьют каждого, кто делал обряд.

— Ну и пусть, — серьезно ответила Зайка. — Но чур сначала — тех, кто маму...

Ее глаза блестели в полумраке спокойной недетской решимостью, а личико было перемазано в слезах и золе.

Погодник вздохнул.

— Вылезай, горе мое. Мы сейчас с тобой пойдем мыть руки и чистить одежду.

* * *

Бабка пришла доить коз, гремя эмалированными бидонами.

— Слыхали новость-то? — сообщила она, косолапо протискиваясь в узкую дверь сарая. — Убило ночью Сторожа.

Погодник охнул и сел, откидывая одеяло.

— Сторожа? Старика?! — спросил он. — Того, что ворота города открывал?

— Его, его, — закивала старуха. — Уж кому он мог помешать — ума не приложу. И жил бедно, и работу для города делал полезную, ворота сторожил, разбойников высматривал... А ты ж вчера в город пришел, говорил с ним наверно?

— Говорил, — кивнул Погодник. — С ним, и с помощником его, Дозорным. Парень такой молодой.

Бабка подхватила низенькую деревянную табуретку, стоявшую у стенки сарая, и отправилась к козам за выгородку.

— А скажи, добрый человек, — продолжила бабка странным тоном, — как он говорил с тобой? Не обидел ли чем? Сразу ли в город пустил или не хотел?

Погодник аккуратно свернул постель, сверху положил подушку и закрыл все покрывалом, чтоб не налетело мусора.

— Никак нет, — ответил он отчетливо, — досмотрел мои вещи и пустил в город. А если вы на меня плохое думаете, то я ни лица его не видел, ни имени не знаю, ни зла к нему у меня не было.

Бабка долго не отвечала, и Погодник решил, что она увлеклась дойкой, но старуха все же ответила:

— Бывают люди, что без зла обряд лепят. А что касается имени, так люди рассказывали, будто есть в мире и такая магия, чтобы человека убить можно было и без имени и без портрета. Надо только в центр звезды взамен фигурки компас положить, номер дома шепотом произнести, да заклинание нужное.

— Чушь какая! — фыркнул Погодник. — Нет такой магии, и компас тут вообще ни при чем.

— А тебе откуда знать, добрый человек? — быстро переспросила бабка. — Или ты магию хорошо изучил?

— Кто сплетни про компас рассказывает, тот, значит, и магию изучает, — возразил Погодник. — Вы бы лучше подумали, кто из горожан мог его по имени знать и обиду хранить.

— Кто ж его не знал по имени, Федора-то нашего, бывшего участкового, — откликнулась бабка. — Все его знали, городок маленький. Хороший был, твердый, да не злой. Мы с ним еще детишками были, в один класс ходили... — Бабка вдруг осеклась, поняв, что болтает лишнее.

— Мне б умыться, чайку попить, да за работу, — произнес Погодник. — Вода еще осталась или пойду принесу из колодца?

— Не торопись с работой, — строго осадила его старуха, — на площадь сейчас всем городом идти надо.

— Зачем? — удивился Погодник.

— Принято так, — объяснила старуха. — Всем народом решать будем, кто виноват, и что делать дальше.

Погодник кивнул, перевел взгляд на Зайку и вдруг увидел ее круглые испуганные глаза, затравленно глядящие из-под натянутого на голову одеяла.

* * *

Площадь гудела, а в центре раздавались крики.

— Понять тут надо! Понять! — надрывался чей-то бас. — Имя его знал — значит, из наших, из старых кто-то. А кто зуб на него имел? Тут уж ясно, раз участковым работал до магии, то надо искать из хулиганов бывших, из алкоголиков...

— Ага, найдешь их сейчас, под масками, — гоготнул кто-то.

— А почему сразу из наших? — возражал рассудительный голос. — Может, он не пустил кого в ворота постороннего?

— Ага! — откликнулись сразу несколько голосов. — Ага! Сам не пустил, и лицо свое показал, да? Фамилию назвал постороннему?

— Только не надо забывать, — бубнил кто-то, — что до этого сына Кирпичницы убили, а потом — Мельника.

— А знаю, кто его убил, — вдруг послышался тихий бабий голос, — это старуха-Козодойка с Парковой улицы, у ней вчера на участке рукомойник до утра плескался, небось сажу отмывала.

Несколько масок разом обернулись на Погодника, девочку и старуху.

— Лжешь! — крикнула бабка, вскинув сухенький кулачок. — Не было такого!

Погодник поднял руку.

— Это я плескался, — негромко, но убедительно сказал он. — Я проездом через город издалека, остановился у Козодойки, одежду свою стирал.

— А ты кто такой? Что-то голос незнакомый... — спросил кто-то.

— Погодником меня зовут, — ответил Погодник таким тоном, словно это все объясняло.

Толпа действительно потеряла к Погоднику интерес — принялись обсуждать какого-то Мешка, который как раз сегодня ночью, как говорили соседи, дома не ночевал. Мешка на площади не оказалось, и это сочли еще более подозрительным — кто-то уже собирал команду идти обыскивать его дом.

— Проезжий человек, значит, — протянул тихим голосом вдруг толстяк в драном свитере, оказавшийся около Погодника. — А в город тебя пустил, значит, Сторож?

— Да, — сказал Погодник. — И что?

— Да так, ничего, — ответил толстяк себе под нос. — Есть о чем подумать.

— Вот и подумай, — посоветовал Погодник. — Зачем мне, проезжему человеку, делать обряд на Сторожа, который меня в город пустил. Бред ведь!

Толстяк пожал плечами и отвернулся.

— Может и бред, — процедил он себе под нос, не поворачивая головы, — а может, и не бред. Может, он вещи твои досматривал или про тебя что-то такое прознал, вот ты и решил убрать человека от греха подальше. Всякое бывает...

— Сходи к его помощнику молодому, Дозорному, да спроси, как дело было, он тоже присутствовал, — обиделся Погодник.

— А я говорил с ним, — ответил толстяк, вдруг повернувшись и цепко заглянув Погоднику в глаза. — Дозорный сказал, что ты паспорт свой показал им. Показал ведь?

Погодник смутился.

— Они сами полезли в мои вещи, а мне скрывать нечего. Я и тебе паспорт могу показать.

— Ох ты! — всплеснула руками старуха-Козодойка, и Погодник понял, что все это время она следит за беседой и бдительно сверлит обоих глазами.

— Нет уж, спасибо, — усмехнулся толстяк и добавил: — Смотри лучше, добрый человек, как бы всей площади твой паспорт показать не пришлось...

— Там все равно серийный номер вырезан.

— И что с того, что вырезан? — удивился толстяк, прищуриваясь. — И что, магия не работает?

— Этого не знаю, — сухо ответил Погодник, — но люди говорят, что не работает. Что слышал, то и говорю. А я магией не занимался. А ты, выходит, занимался? Сработает, говоришь, магия, без номера паспорта? Пробовал, признаешься?

Тут смутился уже толстяк, а бабка снова сдавленно охнула.

— Наговариваешь, — проворчал толстяк, надувая щеки, — наговариваешь на меня. А ты скажи-ка мне лучше, зачем Дозорного ударил? Что вы там не поделили у ворот?

— Я?! — Погодник отшатнулся. — Это он что ли про меня такое сказал? Как это — ударил?

— Уж не знаю, как, — усмехнулся Толстяк, — да только вчера, когда говорил с ним, на глазу его синяк красовался.

— А... — протянул Погодник, припоминая, — синяк и я видел.

Толстяк задумчиво почесал свитер на пузе.

— Интересное дело получается, если не врешь, — произнес он. — Есть, о чем подумать.

— Подумай, — кивнул Погодник.

— Подумаю, подумаю, — пообещал толстяк. — Я, знаешь ли, обычно думаю долго, зато потом говорю, как есть.

— А ты кто сам будешь, добрый человек? — спросил Погодник.

— А это тебе, добрый человек, — в тон ему откликнулся толстяк, — знать и не надо. Ты же проезжий в нашем городе, говоришь? Вот и проезжай себе.

Оба так увлеклись разговором, что не сразу заметили, как обстановка на площади переменилась — несколько молодых парней в темных куртках волокли через площадь какого-то человека, а тот орал и отбивался. Парень, что шагал впереди, торжественно и брезгливо держал в вытянутой руке толстую книжку розового цвета, демонстрируя ее всем. Погодник прищурился, но так и не смог разглядеть, что это такое.

— Библия что ли? — пробормотала Козодойка. — Не разгляжу я чего-то...

— Альбом, альбом! — раздались крики на площади. — Альбом нашли с фотографиями!

Мужика доволокли до столба и сорвали с лица намордник.

— Вырезаны! — кричал мужик, заслоняя рукавом лицо. — Вырезаны все! У меня все лица наших там вырезаны, что ж я, порядков не знаю? Только жена-покойница, да сослуживцы армейские!

— А сослуживцы — не люди что ли? — резонно возразил кто-то.

— Так, это... — Мужик растерялся. — Они ж неведомо где, может, и в живых давно нет... Что ж я, обрядовать на них стану, на сослуживцев бывших, через столько лет-то?

Тем временем принесли цепи и принялись его деловито приковывать к столбу.

— Это наш Колька-Мешок, — спокойно и даже с каким-то злорадством объяснила старуха Погоднику. — Пропойца и вор по мелочи, в город приблудился уже после магии. Небось, наобрядовал где-то и бежал от грехов... — старуха задумалась и цыкнула зубом. — Его у нас много кто не любил, да только повода не было и фамилии его никто не знает.

— Пойдемте отсюда скорей, — вдруг испуганно сказала Зайка, молчавшая все это время.

— И то правда, нечего нам тут делать больше, раз обрядовальщика поймали, — согласилась бабка Козодойка и первой заковыляла прочь.

Погодник оглянулся: толстяка поблизости уже не было — он уже давно стоял в центре площади рядом со столбом, а вокруг него толпились парни в темных куртках.

— Фамилию кто знает? — громко и властно выкликал толстяк. — Фамилию этого человека знает кто?

Площадь гудела.

— Никто не знает? Тогда лицо запоминайте, — закончил толстяк и добавил презрительно: — художники...

* * *

Яму Погодник закончил к обеду и принялся сколачивать деревянную раму под основание нового нужника. Зайка сидела рядом и молча плела венок из какой-то сорной травы. Пару раз Погодник пытался завести с ней беседу, но она не отвечала или отвечала рассеянно. Затем пришла бабка Козодойка и позвала к столу. Расщедрившись, Козодойка вместо картофельной похлебки сварила куриный суп. Ели все втроем за одним столом, хотя хозяйке было явно непривычно и неудобно есть с кем-то рядом, просовывая ложку под намордник.

В разгар обеда скрипнула калитка, и в дом постучалась соседка — судя по голосу, женщина не старая, однако мешковатая куртка и обмотанный вокруг попы коричневый платок делали ее похожей на старуху.

— Отмучался Колька-Мешок, — сообщила соседка. — Я прямо уж сидела на площади до последнего, думала, не дождусь, вот только что его и стукнуло...

— Что ж ты сидела-то? — спросила Козодойка.

— Так чтоб у всех на виду быть, чтоб не подумали, будто это я ушла домой и обрядую, — с чувством пояснила соседка.

Козодойка пожала плечами:

— Ему ж для того и лицо открыли, чтоб кто-нибудь пошел и наобрядовал.

— Кто-нибудь, да не я! — строго ответила соседка. — Пусть все видят, что не я. А ты, значит, дочку Савиной к себе взяла? — Соседка цепко посмотрела на Зайку. — Добрая ты, Татьяна, добрая...

Козодойка зыркнула на нее яростно.

— Что ж ты меня, Оксана Петровна, — Козодойка выдержала многозначительную паузу, — по имени-то вслух называешь при чужих людях?

— Ой, — соседка притворно схватилась за сердце, — Прости, пожалуйста, я ж думала тут все свои у тебя, родственник приехал... — Она кивнула на Погодника.

— Не родственник он мне, — ответила Козодойка, — А просто добрый человек проездом, помог мне на участке по хозяйству. Послезавтра с утра продуктов им дам в дорогу, и дальше поедет. И девочка с ним.

Соседка покивала головой.

— Вон оно что, — произнесла она. — Дело хорошее, доброе, продуктов-то дать. Я вон как на площади сидела с утра, так и не ела ничего. А ты, я смотрю, хорошо живешь, суп вон сварила. Иду мимо калитки, смотрю — чем-то пахнет, не иначе кто куру варит...

Козодойка нехотя поднялась, достала из буфета чистую тарелку и налила соседке половник.

— Угощайся, соседка.

— Вот спасибо, добрая ты...

Соседка придвинула стул к столу, ослабила узелок намордника, подсунула под него левую руку, приподнимая ткань, а правой принялась ловко закидывать в рот ложку за ложкой.

Некоторое время все молчали.

— Вот ведь не было печали, — начала соседка снова, когда тарелка наполовину опустела. — Сколько лет уж, почитай, у нас магии не было... — Она задумалась, теребя брошку на кофте. — Да уж года два наверно...

— Два года, точно, — подтвердила Козодойка. — Два года в городе тихо было, а тут — на тебе.

— Сын Кирпичницы, — продолжала соседка, — потом Мельник, теперь вот Сторож... Сын Кирпичницы-то хороший был парень, смирный, его все любили. Не пил, не дрался.

— Да уж прямо не дрался! — ворчливо перебила Козодойка. — Только недавно подрался с кем-то за мельницей, может, девку какую не поделили...

— Это кто сказал-то? — заинтересовалась соседка.

— Мельник сказал, царствие ему небесное, он видел из окна. Ну, сын-то Кирпичницы парень рослый, прогнал того. Хороший был парень. А у Кирпичницы один он и был, жаль ее.

— Жаль, — согласилась соседка, — жаль. А тут, вишь ты, Сторожа убило. Значит, опять кто-то обрядует, неймется кому-то. Вон тесто с золой нашли у Савиной. Эх, Савина...

Погодник вежливо кашлянул и показал глазами на Зайку. Соседка осеклась:

— Я и говорю, дела нехорошие снова в городе, если кто-то снова начал обрядовать, то не остановится. Толстяк-то конечно клянется, что выяснит...

— А кто он такой у вас, Толстяк? — спросил Погодник.

Соседка и Козодойка переглянулись.

— Да так, — ответила Козодойка, — уважаемый человек.

— Вроде старосты? — уточнил Погодник.

Козодойка покачала головой.

— Старосты у нас нету — опасно быть старостой. Кто позавидует, кто разозлится, кто просто недоволен жизнью в городе — и наобрядует.

Погодник пожал плечами.

— А если старостой не местного брать, который имени никому не говорил и лицо вечно закрыто?

Козодойка вздохнула:

— Да кто ж ее знает, эту магию. Было б желание — и прознают, и подсмотрят, и наобрядуют...

* * *

Погодник уже поставил каркас нужника и теперь сколачивал его досками, когда пришла Зайка. Глаза у нее были снова заплаканные, намордник весь вымок от слез.

— Ну, ну, — Погодник отложил молоток и присел рядом на корточки. — Мы же договаривались про маму не вспоминать. Хочешь, научу тебя забивать гвозди?

Зайка всхлипнула в голос, потерла глаза кулачками, а затем оглянулась и, убедившись, что никого нет, схватила Погодника за плечи и прошептала ему в ухо:

— Я не хотела убивать Сторожа! Честно-честно!

Погодник сперва не понял, о чем она, но потом до него дошло.

— Ну что ты, это не ты! — уверил он.

— Но я же... вчера ночью... я... — Зайка снова всхлипнула.

Погодник вздохнул.

— И не думай. То, что слепила ты, сработать не могло. Так что ты тут ни при чем.

— Ты меня утешаешь... — всхлипнула Зайка. — Но я-то знаю, что это из-за меня...

— Ну что с тобой делать... — проворчал Погодник, а затем решился: — Хочешь, расскажу тебе, как по-настоящему работает магия?

Зайка кивнула.

— Никому не скажешь?

Зайка убедительно помотала головой.

— Представь, — начал Погодник, усаживаясь перед ней на стопку напиленных дощечек, — что в небесах висят над землей демоны, и это они стреляют молниями.

— Демоны? — переспросила Зайка.

— Ну да, демоны. Это очень сильные демоны, их на небе целая тысяча, они висят за облаками неподвижно и смотрят вниз на землю. И они такие сильные, что могут в небе жить не пять лет и не десять, а целых пятьсот лет. Представила?

Зайка кивнула, а затем подняла на него глаза:

— А зачем они это делают, дедушка Погодник? Зачем они стреляют в людей молниями? Они злые на людей за что-то?

— Они не злые, — вздохнул Погодник, — просто безмозглые. У них нет души, они не умеют ни думать, ни чувствовать, ни понимать. Они глупее любой курицы. Они вообще не живые, они железные и круглые. У них нет ни рук, ни ног, и они глухие — не слышат звуков. Но зато у каждого демона есть молния и большой круглый глаз, которым демон днем и ночью смотрит вниз на землю. Эти глаза видят сквозь воздух, сквозь небо и даже сквозь саму землю. Где бы ты ни был — в доме, в реке, в колодце, ты все равно виден демонам.

— И даже в темноте? — спросила Зайка.

— Да, — кивнул Погодник. — даже в темноте. Потому что демоны видят не тот свет, который видим мы. У них другие глаза и они видят совсем другой свет. В мире много лучей — обычный свет мы видим глазами, другие лучи — невидимые, они поворачивают стрелку компаса, третьи — передают тепло... А есть и такой невидимый свет, который излучает само ядро земли, а все люди светятся в этом свете, потому что в людях много углерода... Ну, золы, проще говоря. А зола в этих лучах светится, и специальный глаз может разглядеть любые контуры. Люди про эти лучи долго не знали, а потом узнали и построили демонов. И выпустили их в небо, чтобы те оттуда следили за каждым человеком и записывали в свои книги судеб, где кто находится и куда движется.

— А демонов выпустил в небо Энди Патрик? — жадно спросила Зайка.

— Нет, — покачал головой Погодник, — не он, другие люди. Этим демонам люди передали все свои списки паспортов с фотографиями, все водительские удостоверения, все налоговые номера, — всё, чтобы демоны точно знали, где какой человек находится по имени. Понимаешь? И... как бы тебе объяснить... каждому демону люди дали специальную пушку, стреляющую синей молнией, чтобы самый главный начальник безопасности у людей мог в любой момент... ну, скажем, позвонить демону по специальному секретному телефону со специальным паролем и приказать сжечь какого-то очень плохого человека, террориста, убийцу и преступника.

— Главный начальник — это Энди Патрик? — спросила Зайка.

— Нет же, — раздраженно откликнулся Погодник. — Энди Патрик был мелким, молодым и самоуверенным человечком, он просто работал у главного начальника программистом в одном отделе. У главного начальника было много программистов, и каждый что-то делал, чему-то обучал демонов. Просто Энди Патрик тайком от всех сделал модуль распознавания и вставил в обновление прошивки... — Погодник умолк, недоверчиво качая головой. — Нет, так ты не поймешь... Как же тебе объяснить-то? Смотри... Раньше демоны умели принимать команды только по специальному телефону, и никто посторонний к нему доступа не имел. И Энди Патрик доступа не имел. Зато он придумал тайком обучить демонов принимать команды и надписи прямо с земли — из рук любого человека. Потому что демоны видят все, что происходит на земле, и Энди Патрику осталось только придумать какие-то специальные сигналы для демонов и научить демонов обращать на них внимание. Понимаешь? Энди Патрик придумал, что если человек вылепит из золы штуку в форме звезды и нацарапает на ней имена и номера документов, то такая звезда станет сигналом для демонов. Демоны смогут разобрать надпись, найдут того человека по своим книгам, выяснят, где он находится, и уничтожат. А если имена не известны, но в центре звезды стоит кукла, вылепленная из золы, то демоны рассмотрят ее внимательно и попытаются найти похожего человека. И если демоны решат, что нашли его, что этот человек очень похож лицом на свою куклу, то они уничтожат молнией и его. Но Энди Патрик не рассказал никому про демонов. Он сказал, что это магия, и опубликовал обряд. И поэтому никто не знает, как это работает и откуда берутся небесные молнии. А если рассказать, то не поверят, потому что про демонов — сложно и непонятно, а про магию — понятно.

— А ты откуда знаешь про это, дедушка Погодник? — спросила Зайка серьезно.

— Ну, я-то, — кивнул Погодник, — знаю потому, что раньше у меня работа была такая: знать подобные вещи. И еще остались в мире люди, которые знают. Но когда во всем мире начались смерти, разруха и паника, погибли все начальники, остановился транспорт и электростанции, исчезли почти все специалисты и думающие люди, а остались в основном... — Погодник вздохнул. — В общем, знающих людей почти и не осталось, и связь между ними исчезла. Но я знаю тех, которые сидят в далеких землях и до сих пор пытаются подобрать шифр от демонов, чтобы связаться с ними и приказать, чтобы те сначала уничтожили всех людей, кто когда-либо делал обряд, а потом рухнули на землю и разбились. Есть люди, которые прячутся и верят, будто демоны сами упадут на землю через несколько лет. Есть люди, которые пытаются изобрести защиту от глаз демонов, чтобы стать для них невидимыми.

— А ты? — спросила Зайка.

— А я... — Погодник задумался, но все-таки закончил: — Мы с моими друзьями хотим разом уничтожить всех демонов. Понимаешь? Ведь это демоны убили молнией твою маму.

Зайка задумалась.

— Я хочу помогать тебе убивать демонов! — заявила она решительно.

Погодник улыбнулся.

— Ты еще маленькая и многого не знаешь, поэтому помочь ты мне, увы, ничем не сможешь. Да у нас уже почти все готово.

— Смогу! — произнесла Зайка капризно и схватила его за рукав. — Смогу помочь! Смогу! Смогу! Смогу! Вот увидишь, смогу!

— Хорошо, хорошо, — снова улыбнулся Погодник. — Конечно сможешь. — Он взял ее за плечики и внимательно заглянул в глаза: — Только запомни самое главное: ты никогда не должна пытаться кого-то убить. Потому что в этот момент ты помогаешь не мне, а демонам.

Зайка кивнула.

— Я больше не буду, — сказала она. — Честно-честно. — Помолчала и добавила совсем тихо, но Погодник все-таки расслышал: — Клянусь мамой.

* * *

В это утро бабка почему-то запаздывала к своим козам с гремучими бидонами, хотя солнце уже встало. И Погодник, перевернувшись на другой бок, решил поспать еще немного. Проснулся он от грохота. Но не успел вскочить, как на него набросились сразу человек шесть, выкручивая руки.

— Попался, гад! — надсаживался знакомый хрипловатый голос, а чьи-то пальцы уже срывали с лица Погодника маску.

— Руки вроде не в золе... — заметил кто-то.

— Вымыл уж небось!

— Что случилось? — возмутился Погодник, тщетно пытаясь вырваться. — Кто вы такие?!

— А то случилось, — злорадно произнес над его головой хриплый голос, — что ты за эту ночь и Толстяка убил и бабку-Козодойку!

— Я?! — растерялся Погодник, но его тут же резко дернули и поставили на ноги.

В следующую секунду он уже пришел в себя.

— А ну, отставить! — скомандовал Погодник по-военному — тоном, которому трудно не подчиниться.

Это сработало — парни притихли.

— Я скажу вам, кто у вас обрядует, — произнес Погодник и кивнул вправо. — Это вот он, Дозорный. У него глаз подбит, потому что подрался с сыном Кирпичницы за мельницей, а ночью убил его. А потом убил Мельника, потому что тот его мог видеть. А пока он ходил обрядовать, обо всем начал догадываться Сторож, и ему пришлось убить старика. А потом убил Толстяка, потому что тот догадывался, и заодно бабку-Козодойку, чтоб на меня все свалить. Это он же вам предложил за мной идти, да? Ему просто мой ноутбук понравился.

— Врет!!! — заорал Дозорный, — Парни, он врет все! Он вообще врет! Он и паспорт с собой поддельный носит!

— Ах, паспорт у меня поддельный? — повернулся к нему Погодник. — Вот ты и проговорился. Откуда же тебе знать, поддельный у меня паспорт или нет? А я скажу, откуда: ты сейчас признался, что обрядовать на меня пытался, да ничего не вышло у тебя. Верно, да?

Дозорный отшатнулся.

— А и то правда, парни, — произнес кто-то рассудительно, — идея-то Дозорного была, сюда идти. Да и зачем этому проезжему обрядовать?

Все посмотрели на Дозорного.

— Ребята, да вы что? — заметался он. — Вы что, ребята? Кому вы поверили?

— Снимите с него маску, — властно скомандовал Погодник, — увидите синяк на скуле, который он скрывает.

Настала звенящая пауза, никто не решался сделать первый шаг, но тут раздался тихий голос:

— Пацаны, смотрите-ка, у бородача пистолет в куртке лежал... Небось и патроны в нем сохранились...

Погодник резко обернулся:

— А что в этом такого? Я путешествую через дикие земли...

— Добрые люди оружие для убийства не носят, — перебил кто-то рассудительно. — Если оружие взял убивать, значит, и обрядовать готов.

— А в город входил, соврал, что оружия нету! — торжествующе закончил Дозорный.

* * *

С полудня зарядил мелкий моросящий дождь и накачивал воздух влагой до самого вечера. Народ быстро разошелся по домам, а когда солнце село, на площади появилась Зайка с мешком и, воровато оглядываясь, подбежала к самому столбу.

— Дедушка Погодник, я еды тебе принесла, и воды попить, и куртку теплую, — затараторила она шепотом.

Погодник кивнул и потянулся вперед — цепи на нем громыхнули.

— Спасибо, Зайка, — проговорил он торопливо. — Скажи главное — вещи мои они все растащили?

— Дощечку твою электрическую забрали, где шарики разноцветные прыгают, — кивнула Зайка.

— Бог с ним, с ноутбуком, — торопливо проговорил Погодник, — он свое уже отработал. Планшетка там кожаная была в мешке моем, они ее забрали?

— Нет, — ответила Зайка, — поковыряли и бросили. Я могу принести... А что там?

— Конверт черный — остался?

Зайка задумалась.

— Остался, — сказала она, наконец. — Бумажный, да? Остался.

Погодник перевел дух.

— Это я виноват, — сказал он, — расслабился совсем. Столько земель прошел, столько городов, со столькими людьми общался, от стольких разбойников уходил, столько неправедных судов видел, и всегда уходил свободным. А тут, уже рукой подать... потерял бдительность. А мне никак нельзя было сейчас.

— Уже день прошел, а они тебя пока не убили! — сказала Зайка. — Значит, никто не желает тебе зла, дедушка Погодник. Значит, они тебя наверно скоро отпустят...

@темы: Рисунки

---

ПРОБЛЕМА РАЗМЕРНОСТИ

© Леонид Каганов, 2010

© для журнала «Популярная механика» сентябрь 2010


Я откинулся на спинку кресла и оглянулся. Жизнь удалась. В отделе царила скука. Индианка Дженни раскладывала пасьянс. Хосе негромко переругивался с Дэном, глядя через плечо в его дисплей и отчаянно жестикулируя по своей испанской привычке. Я потянулся и глянул на иконку интерпретатора — обсчет массива едва перевалил за одиннадцать процентов, значит, еще часа два можно заниматься чем угодно. Прежде, чем запустить трек снова, я проверил почту. И — на тебе: пришло письмо от Пашки. Брат сухо писал, что ему снова отказали в американской визе. Это было мерзко. И главное — сделать я уже ничего не мог. Вздохнув, я поправил наушники и запустил трек.

На этот раз наваждение рассеялось. Сперва показалось, что перкуссия вступает чуть раньше, а ведущий барабан напротив, опоздал. Это огорчало, но было поправимо: пара щелчков по клавишам, позже, когда доиграет. К середине огорчила скрипка — теперь она казалась искусственной. Она и была искусственной, кто ж спорит. Стандартная скрипка из набора инструментов. Но минуту назад казалась нормальной, а сейчас почему-то резала ухо.

Это тоже было поправимо — скрипок в наборах трекера имелось предостаточно, а можно было скачать еще миллион. Но теперь я вслушался в тему — ту самую великолепную тему, которую придумал в прошлый четверг, когда стоял в пробке. Тему, которую насвистывал всю неделю, боясь сесть и записать, ждал настроения — вдруг окажется неудачный день, мелодия не разложится по инструментам, не зазвучит, безнадежно сломается в каких-то высших материях, а потом будет поздно — наваждение испарится, и мелодию уже не оживить, сколько ни мучай трекер. Такое у меня уже бывало. Вот и сейчас наваждение кончилось разом — ничего волшебного в теме уже не слышалось. Проклятая скрипка. Опять Бродяга Дастин скажет...

Разом вспомнились слова Дастина из форума эмбиент. «Твоя проблема, Энди, — желчно писал Дастин, — в том, что ты ограничен. Посмотри на свои куцые ритмы — это бульвар, куплеты для пьяной француженки, партия свирели. С таким подходом ты вообще не имеешь права считать себя начинающим композитором. Ты мыслишь одномерно — одной темой одного инструмента. А настоящая сложная музыка — всегда оркестр.»

Дастин Бродяга считался в композиторском форуме гуру и был обидно прав. Но согласиться с ним я тоже не мог. «Оркестр-оркестром, — возражал я Дастину, — но ведь любое произведение строится на главной теме, а все остальное — вариации. И запоминается в музыке всегда главная тема. И если нет ее, никакой оркестр не спасет. И возвращаясь с концерта, ты ведь насвистываешь мелодию, а не навороты оркестра». На что Дастин неизменно отвечал, что в этом и проблема: я, дескать, в силу своего примитивного развития, способен чувствовать музыку лишь после того, как выдеру партию ведущего инструмента и устрою свист на прогулке.

Такие споры у нас шли каждый вечер и, черт побери, аргументов против Дастина у меня не оставалось: образование математика подсказывало, что многомерное — всегда богаче, чем свернутое по ряду измерений. Хотя ту музыку, которую писал сам Дастин, слушать было невозможно — шум и какофония. Впрочем, Дастин и его подпевалы считали иначе. Тоже мне, композитор Шнитке без образования, великое светило мелкого форума, четыреста скачиваний в год. А у меня — триста, невелика разница...

Я понял, что опять злюсь на Дастина, хотя злиться следовало на себя. Следующие два часа я пытался добавлять инструменты, перекладывать партии, строить бесконечные вариации, и даже пустил фоном совсем другую мелодию — из своих ранних. Но вышла, как всегда, какофония.

Обсчет массива давно закончился, синяя лямбда хаскеля мигала в углу дисплея наверно час, прежде чем попалась мне на глаза. Выходит, час занимался посторонними делами. Именно тут мне в голову пришла совершенно безумная идея — перегнать массив замеров в аудиотрек.

Зачем? Что я рассчитывал услышать, кроме белого шума с нормальным распределением и скрежета нашего дурацкого веретена? Разве что похвастаться в форуме, что использовал для аранжировки не сэмплы из саунд-библиотек, а звуки космоса, полученные с орбитальной станции NASA, которая второй год висит над головой в пустоте и пытается измерить так называемый реликтовый гравитационный фон Вселенной. В существование которого верит только наш горе-профессор Авербан Коще. Но зато ему всегда верит Конгресс США, потому что Коще — единственный в мире темнокожий физик-теоретик. Чьи родители когда-то сбежали из Сомали по католической линии. А еще он каждую пятницу играет в баскетбол с самим президентом США. Несмотря на возраст. Но в результате над головами налогоплательщиков второй год висит ванна, огромная вольфрамовая цистерна с водой высшей очистки, которую стоило абсолютно диких денег выбросить на орбиту и там под диким давлением разогреть до немыслимой температуры. Чтобы эта ванна фиксировала черенковское излучение. А она фиксирует только тишину и лишь месяц назад — веретено, которое, скорее всего, — банальная помеха от какой-нибудь бортовой электроники, хотя обсчет не сходится, как мы ни крутим...

Перегнать веретено в аудиотрек оказалось сложнее, чем думалось, — понадобилось сочинить программку на хаскеле (извините, Хосе, извините, Дженни, настоящий русский математик работает только на хаскеле). Я так увлекся, что даже не пошел на обед. Наконец веретено замеров превратилось в привычную лохматую гусеницу на экране трекера, но включить звук я не успел — на плечо легла тяжелая рука. Ну очень тяжелая — можно было даже не оборачиваться. Откуда он здесь? И как подкрался?

— Мистер Лохенко, — пробасил Авербан Коще, как обычно безбожно коверкая фамилию. — У вас все окей? Или опять сочиняете песенки на работе?

— Это данные, мистер Коще, — честно сообщил я. — Наш массив.

— Хорошее объяснение, мистер Лохенко, — холодно и с расстановкой произнес Коще. — Вы сейчас объяснили, что считаете меня идиотом. И это, увы, не первый раз. Однако, я в курсе, как выглядит музыкальный редактор.

— Мистер Коще, я действительно загнал наше веретено в музыкальный редактор.

— Цель?

Я задумался.

— Любопытство, — нашлось наконец нужное слово.

— Разрешите и мне полюбопытствовать? — Коще содрал с моей головы наушники и нацепил на свой выбритый череп. При этом ему пришлось согнуться почти пополам, чтобы не порвать шнур. — Включите! — попросил Коще.

Ничего не оставалось, как нажать пуск. Дженни, Хосе и Дэн смотрели с сочувствием. Коще слушал недолго.

— МЕДЛЕННЕЙ В ПОЛТОРА РАЗА, И С НАЧАЛА! — прорычал он, как любой человек, забывший, что он в наушниках.

Это было странно. Я сменил скорость и запустил снова. Прошло несколько томительных минут, из наушников долетали шорохи, но что именно там слышит Коще — было не разобрать. Выбритый череп потемнел еще больше.

— Еще раз, с начала, — зловеще повторил Коще, когда полозок уперся в край и остановился.

Я снова включил трек. На этот раз Коще дослушал только до середины, рывком стянул с головы наушники и распрямился.

— Мы поступим так, — сообщил он. — Подготовьте мне до завтра полный отчет, что вы — лично вы — сделали за полугодие. Для бухгалтерии, — уточнил он с ударением. — И заявление. И на этом мы расстанемся. Вы неплохой математик... наверно. Даст бог, найдете себе применение в других проектах NASA. Но не в моих. Всего доброго, мистер... Лощиненко.

Это был первый раз, когда Коще напрягся и выговорил фамилию правильно. Подчеркнул серьезность сказанного.

— Мне жаль, мистер Коще, — вздохнул я.

— Мне тоже.

Спорить с Коще бессмысленно. Было очень обидно, и лишь слегка утешала мысль, что у самого Коще положение гораздо хуже: рано или поздно ему тоже придется писать свой отчет — о том, что сделала за два года вольфрамовая ванна с водой на геостационарной орбите. Это понимают все, потому он так и психует последнее время.

— Мне жаль, мистер Коще, — повторил я.

Тот не ответил — повернулся и зашагал к выходу. И когда стеклянные двери отдела почтительно разъехались перед ним, остановился в проеме, обернулся и добавил:

— Да, и к докладной приложите сам текст.

— Что, простите?

— Текст, — без интонации повторил Коще. — Ваш текст.

— Какой текст?

— Спич, который вы сочинили. Хочу прочесть с листа и показать знакомому психиатру.

Коще вышел. Стеклянные створки постояли недоверчиво и мягко закрылись. А я сидел еще долго, тупо глядя на экран и никак не решаясь нацепить наушники и запустить трек.

* * *

Несмотря на заносчивый характер, надо признать, что Авербан Коще обладал и многими приятными чертами. Во-первых, он никогда не перебивал. Мог заявить «вы бредите» или «пойдите прочь, нам не о чем говорить» — но только после того, как собеседник закончит. Во-вторых, Авербан Коще никогда ничего не отметал сходу, а лишь требовал проверки. В-третьих, если было надо, он с удивительной легкостью умел менять точку зрения и совершенно спокойно признавал свои ошибки. Да и вообще был отходчив. Наконец, он быстро соображал и столь же быстро принимал решения.

Уже через пятнадцать минут после того, как я догнал его в коридоре и заставил меня выслушать, над перегонкой веретена в аудио трудился какой-то личный IT-отдел Коще. Сам он потребовал, чтобы я дал подписку о неразглашении, срочно вызвал начальника внутренней безопасности и долго с ним о чем-то говорил в кабинете.

Все это время я провалялся в приемной на диване с ноутбуком и наушниками — набирал проклятый текст со слуха. А когда набрал, сделал еще и редакторскую версию — переложил этот чудовищный акцент на нормальный литературный английский. Наконец, Коще меня вызвал.

— Энди, дружище, садитесь, — Он приветливо показал на кресло, а сам метнулся к кофеварке, — кофе?

— Спасибо, не откажусь.

— Энди, — буднично возясь с кофеваркой, начал Коще, — скажите, а каково ваше мнение? Я так и не успел спросить в этой суете.

Я задумался.

— Варианта два: либо это чья-то шутка, либо это правда.

— Допустим для начала, шутка. Какие версии?

— Либо кто-то навел помеху на аппаратуру на орбите, ну, на ванну...

Коще вздохнул.

— Мне очень обидно, когда нейтринный резонатор вы называете ванной. Я знаю, вы все его так называете за моей спиной. Но я потратил на него почти двадцать лет, и мне обидно.

— Простите. Я продолжу: второй вариант — кто-то обманул приемную станцию на Земле, подсунул сигнал якобы со спутника. Третий вариант: кто-то проник в сеть дата-центра и поменял данные уже у нас.

— Веретено зафиксировано на орбите, — покачал головой Коще.

— Но подменить его на звуковой ролик могли на Земле.

— Зачем?

— Я сейчас просто фантазирую.

— Фантазируйте. Но эту версию я тоже проверил — веретено никто не менял.

— Как проверили? — удивился я.

— Отправил на орбиту команду компьютеру сконвертировать данные прямо на орбите, взяв их из блока самописца. И вниз отправить готовый звук в mp3... — Коще помолчал. — Ну а если это правда? — спросил он. — Вы сделали расшифровку этого чудовищного акцента, как я просил? Прочтите мне.

Я начал читать:

«Плесень жизни! Ничтожества трехмерного мира! Перед вами послание из высших измерений, которое вы вряд ли додумаетесь запеленговать и услышать! Мы, жители 18-мерного пространства, отправили его просто, чтобы сообщить: вы грязь под ногтем Вселенной! Вселенная огромна и число ее измерений бесконечно! Но именно вы живете на том последнем рубеже, где пространство свернулось почти по всем осям и его размерность стремится к нулю! Трехмерные плоские амебы! Ваш мозг даже не в состоянии представить, как на самом деле выглядит настоящий мир! Длина, ширина, высота — вот и все, что доступно вашему пониманию! А знаете ли вы, что существует еще долгота, глубинность, выдлинность... тьфу! У вас и слов таких нет в вашем примитивном языке! Вы когда-нибудь видели красоту хотя бы пятимерной живой природы? Способны себе представить шестимерное искусство? Восьмимерные спортивные игры? Так с чего вы, зазнавшиеся кляксы грязи, вообразили себя лучшими во Вселенной? Знали бы вы, как нам, жителям 18-мерных пространств, смешно, когда клякса начинает хвалиться своей природой, спортом и культурой, считая себя лучшей в мире! Ущербные ничтожества! Сидите тихо в своей сплющенной дыре и помните: вы грязь, плоская тупая грязь.»

— Хорошая расшифровка, — похвалил Коще, — Но мне помнится, что в оригинале слово «вселенная» они произносили не как «world», а как «universe». «С чего вы, кляксы, вообразили себя the best in the Universe».

— Именно так, — кивнул я. — А есть разница?

— Есть, — ответил Коще серьезно. — Вы вообще телевизор смотрите, Энди?

— Нет, — признался я удивленно. — А у вас хватает на это времени?

— Утром, пока пью кофе. Так вот, «The best in the Universe» — это цитата. Слоган рекламы пива, которая сейчас везде. Они обиделись именно на это! Вы же видите по тону — они обиделись на нас! Улавливаете мысль?

— Нет, — честно ответил я.

Коще встал и зашагал по кабинету своей нелепой приседающей походкой, задумчиво отмахивая рукой. За эту походку его называли баскетболистом за спиной.

— Как бы ни был чудовищен акцент, — сообщил он, снова остановившись передо мной, — но тот голос произнес отчетливо: вы, плесень, смеете хвалиться своей природой, культурой и спортом. Вам ничего не напоминает этот список претензий?

— Не понимаю. — Я покачал головой. — К чему это все?

— Ну вы же физик-математик! — взорвался Коще, раскинув в стороны свои длиннющие руки. — Включите мозг! Станция! Орбитальная станция, где работает нейтринный резонатор! Три телеканала! Вы разве не знаете, какие каналы транслирует станция?

— Каналы? — изумленно переспросил я. — Какие каналы?

Авербан Коще сразу успокоился.

— Я думал, это не секрет, — вздохнул он с горечью. — Вы никогда не задумывались, почему данные поступают только два часа в сутки? Потому что некоторые любители сэкономить запихали на мою станцию еще кучу военных камер и огромный ретранслятор, который гоняет три телеканала. Точнее четыре: спортивных два, еще один — природа и один — культура. А нам оставили только два часа тишины. Вот они их и ловят, эти каналы, наши 18-мерные братья по разуму!

— А что, — растерянно спросил я, — им нужна для этого станция, они не могут ловить каналы нигде больше?

— Как видим, не могут! — воскликнул Коще, глаза его горели. — Там же в вакууме в полной изоляции вечно разогретый нейтринный резонатор! И на нем же сидит мощнейший передатчик телеканалов двадцать два часа в сутки! И два часа в сутки — наш тончайший приемник нейтрино. Логично предположить, что это единственный способ обменяться информацией между мирами, единственная точка соприкосновения. По крайней мере, так следует из их письма. У вас есть другая гипотеза, Энди?

— Нет... — Я задумался, пытаясь понять, шутит Коще или всерьез верит, что с нами связался 18-мерный разум. — Но что ж тогда выходит? Что существует другой разум? Что он несоизмеримо мощнее нашего, они сумели запеленговать наши сигналы, догадались, как расшифровать их, изучили наш английский, чтобы кое-как выражать свои мысли и, наконец, построили систему, которая смогла передать нам сообщение из их мира — причем, на совсем ином принципе, чем передатчик телеканала. Это действительно надо иметь потрясающе мощный разум!

— 18-мерный, — напомнил Коще. — Но ничего потрясающего я не вижу.

— Но выучить наш язык!

— Двухлетний ребенок это делает, играя.

— Но 18-мерное пространство... Они имеют полное право критиковать нас.

— Вы полагаете? — Коще насмешливо заглянул мне в лицо. — Высший разум пришел объяснить нам, какая мы грязь?

Я пожал плечами. Коще принялся расхаживать по кабинету.

— Вот представьте себе, Энди, что вы вернулись в Россию... — начал он, но остановился и задумался. — Нет, неудачный пример. Представьте меня: допустим, меня пригласили читать лекции в Сомали. Вы можете представить себе ситуацию, что я на этой лекции буду втолковывать соотечественникам, что они малограмотное ничтожество в чудовищно отсталой стране, а я великий физик с мировым именем?

— Нет. Совсем нет.

— А ситуацию, когда ко мне подбегут соотечественники и начнут кричать, что я зазнавшаяся грязь, бездарность, позор великой страны Сомали, ходячее невежество, дремучий некультурный ублюдок, рожденный сомалийской шлюхой и согрешившим миссионером?

— Ну... — опешил я. — Это больше похоже на правду.

— Вот именно, — задумчиво сказал Авербан Коще. — Вот именно.

— Тогда, может, там какой-нибудь 18-мерный ребенок играется? — предположил я. — Или отморозок типа наших радиолюбителей? Не могут же политики столь развитой цивилизации делать такие глупые заявления?

Авербан Коще грустно усмехнулся.

— Вы слишком хорошего мнения о политиках, Энди, — сказал он с расстановкой. — Слишком хорошего.

Мы помолчали. Коще глянул на часы.

— Пора, — кивнул он. — И... простите, Энди, что на вас накричал сегодня. Вы прекрасный математик, и я горжусь, что вы в моей команде. И ваше музыкальное хобби лишь подтверждает вашу разносторонность. Никого не слушайте, пишите музыку, если это помогает работе. Если что-то вам мешает или какая-то проблема — не стесняйтесь, обращайтесь.

Я кивнул. А потом понял, что другого случая не будет, набрался смелости и выпалил:

— Я очень люблю младшего брата. А ему не дают гостевую визу.

Коще кивнул, словно ему и впрямь были известны такие подробности моей биографии. Впрочем, почему бы нет?

— Если не ошибаюсь, ваш брат — criminal? — спросил он.

— Это неправда! — горячо возразил я. — Он программист! Он талантливей, чем я!

— Хакер, — уточнил Коще.

— Он не был виноват. — Я опустил взгляд. — Он ничего не украл, его подставили. Нужно было кого-то посадить. Это было давно. И что, если человек отсидел год в колонии, он уже не человек?

— Хорошо, я понял, — кивнул Коще, распахивая наладонник и что-то помечая стилом. — Но обещать ничего не могу.

* * *

Из стеклянного закутка толпой валил народ с колясками и чемоданами, но Пашки все не было. Он появился последним. Вышедшая с ним пожилая негритянка в полицейской форме остановилась в отдалении и придирчиво наблюдала, как мы обнимаемся и хлопаем друг друга по плечам. За то время, что мы не виделись, Пашка потолстел, поставил все передние зубы, обзавелся золотыми очочками и стал еще более улыбчив.

Когда мы выезжали с парковки, раздался звонок.

— Энди, вы где? — раздраженно произнес Коще.

— В аэропорту, брата встретил. Я же взял выходной сегодня.

— Через сколько сможете быть у меня в кабинете?

— Ну... — Я задумался. — Мне надо сначала завезти брата домой...

— Не надо нигде задерживаться! — раздраженно перебил Коще. — Я выпишу пропуск, брат пройдет с вами.

— Случилось что-то? — насторожился я.

— Случилось, — сухо ответил Коще. — Пришло второе веретено.

Секретарша осторожно провела нас в кабинет, где сидели семеро человек. Одного я знал — это был начальник безопасности. Мы с Пашкой тихо сели. Коще ничего не заметил — он читал текст с наладонника. Мы услышали только концовку:

— «...такого ничтожества. И если вы, трехмерная грязь, еще раз посмеете громко булькнуть, будто вы тут цари вселенной и обладатели разума, мы вас просто сотрем вместе с вашим плоским мирком. Ясно?»

Наступила тишина.

— Мое мнение: пора докладывать президенту, — произнес начальник безопасности.

— Да? — нервно обернулся Коще. — А если завтра выяснится, что это чья-то дурацкая шутка, как мы будем выглядеть перед президентом и Конгрессом? Все мы — весь наш центр со всей нашей... — Коще запнулся, но все-таки закончил: — вольфрамовой ванной. Она и так уже всем там...

Коще замолчал, нервно массируя бритую голову длинными черными пальцами. Снова наступила тишина.

— У кого есть идеи? — глухо спросил Коще. — Что думает Лощиненко, он здесь?

Коще поднял взгляд, обвел глазами присутствующих, на миг остановился на мне, но в следующее мгновение уставился на Пашку. Брови его удивленно поползли вверх.

— Мое мнение, — произнес Пашка с отчетливым русским акцентом, — понтуются они, дело понятное. Пугануть их надо разок в ответ, зачморить как следует. А то если мы не ответим, они поймут, что с нами так и надо. Ну а если что — задний ход потом всегда дать можно, извиниться и выставить крайнего. Зато посмотрим, как они отреагируют и поймем, шутка это была чья-то или правда.

Пашка замолчал, а Коще еще долго в упор разглядывал его.

— Простите, — наконец догадался Пашка и смутился, — вы на меня посмотрели и назвали по фамилии... Я думал, вы меня спрашиваете.

Коще перевел взгляд на меня.

— Энди, вы меня удивляете, — прошипел он. — Вы, оказывается, рассказали брату-уголовнику все то, о чем дали подписку? И вы имели наглость привести его сюда, в мой кабинет?

— Вы же сами пропуск выписали, сказали — пусть пройдет... — растерялся я.

— В здание пройдет! — заорал Коще. — В здание, кофе попить в буфете! Но не в мой кабинет на закрытое совещание департамента!

Начальник безопасности проворно поднялся и шагнул к нам, но Коще вдруг остановил его взмахом руки и опять уставился на Пашку. На этот раз на лице его появилась задумчивость.

* * *

— Я не уверен, что это хорошая идея, — говорил Пашка, пока его гримировали. — Вряд ли у меня получится быть убедительным. Я же не уголовник и никогда не вел силовых переговоров на таких тонах и в такой терминологии. Просто видел, как это делают уголовники, вот и все.

— Примени актерский талант, — посоветовал я. — Импровизируй.

— Кроме того, у меня плохой английский.

— Ничего, — напомнил Авербан Коще. — у них еще хуже.

— Кроме того, — продолжал Пашка, — вы меня подставляете — это еще ладно. Но получается, что я подставляю Россию! Изображаю русского генерала, который говорит за все человечество!

— Они смотрят американские каналы, поэтому ядерный русский генерал — это именно тот образ, который они поймут.

— Но, — возразил Пашка, — если что, все шишки посыплются на Россию, а вы как бы ни при чем!

— В данной ситуации у нас с Россией общие интересы! — лицемерно поднял палец начальник безопасности. — И вообще мы выведем это заявление по каналу «природа». Если что, скажем, что заявление отправило частное лицо из офшорной зоны. Скажем: извините, виновные наказаны.

— Офшорная зона-то тут при чем? — опешил Пашка.

— Готово! — перебила гримерша.

Пашка поиграл пальцами, разминая их, раздвигая пошире. Поправил папаху и китель с орденами.

— Только уберите Энди, — сказал Пашка. — Его циничная ухмылка очень сбивает.

Я вышел в коридор и прикрыл толстую, обитую кожей дверь. Вскоре над ней загорелась красная надпись «соблюдайте тишину!» Я приложил ухо к мягкому кожзаменителю. Долетали только отдельные слова:

— ...и крутые что ли здесь самые? ...скучно жили, проблем захотелось? ...чо, самая крутая размерность, восемнадцать? ...да вы три шестерки, а не восемнадцать. ...кто у вас главный, щурята? ...наши братки из три тысячи двести пятьдесят-мерного пространства велели передать ему, червю Мебиуса... и если еще раз, суки, будут такие наезды... в узел Минкевича скрутим, в бутылку Клейна засунем и в конус Эйнштейна запихаем...

* * *

Всех участников Коще отправил пока в отпуск. Ролик, записанный Пашкой, крутили на станции каждый день — но вне сетки, телезрители его видеть не могли. Мы с Пашкой отправились на машине в Майами. Пашка шутил и рассказывал анекдоты, а вот у меня на душе было очень неспокойно. И когда раздался звонок с неопределившегося номера, я почувствовал, что сердце на миг остановилось.

Но оказывается, звонили из «Эм-Ви-рекордс» — с ума сойти, они нашли в интернете мою музыку и предложили контракт! Все, как у больших: контракт, выпуск пилотного диска, презентация в галерее. Мы спешно вернулись в Долину. Следующая неделя прошла в суете, подготовке и переписках с юристами. Презентация в галерее, правда, оказалась не только моя — в программе были еще пять композиторов, которых «Эм-Ви» раскручивает, в том числе Джемик и Стейтон, отцы жанра, фактически. С одной стороны, внимания на меня пришлось мало, с другой стороны — в такую обойму вдруг попасть...

После презентации ко мне подошел низенький юноша с нездоровой кожей и засаленными волосами. Помявшись, он робко попросил автограф на диске.

— Кому писать? — спросил я.

— Дастин Бродяга, — произнес пацан и потупился, смущенно шмыгнув носом. Помолчал и добавил совсем робко: — Энди, ты теперь звезда... Может и за меня словечко замолвишь продюсерам? По старой дружбе?

— Хорошо, — пообещал я великодушно. — Только напиши хороший трек с проработанной центральной темой, а не какофонию.

— Да-да! — закивал Дастин. — Я сделаю и тебе пришлю! Спасибо тебе!

И в этот момент зазвонил мобильник. Звонил Авербан Коще.

— Третье веретено пришло, Энди, — сообщил он весело. — Совсем короткое: «Извините. Виновные наказаны. Больше не повторится.»

— Опа... — только и выговорил я. — Выходит, это не земной шутник был?

— Да. И еще мы теперь знаем: интеллект от размерности не зависит.

@темы: Рассказ

---

Фа-ак! Проветрил вечерком квартиру, блин - уснул, словил качественно больное горло, ибо погодка чутка поменялась. Хорошо хоть артрит не дернулся .

Старость - не радость, кхе-кхе..

@темы: Жизненное, Негатив

---

19.06.2012 в 03:24

Пишет  Тихе:

А!!! Я теперь люблю футбол. Троллинг классный




АПД. да вы ж мои золотые мимимимими. Чорд, люблю русский футбол - он проводник той идеологии, которую нам насаждает любимое государство. да-да, все так, мальчики вы мои ненаглядные

Оригинал взят у в Евро-2012: некоторые характеризующие цитаты

Гиоргиос Карагунис, капитан сборной Греции: "Вылетая из Афин мы поклялись болельщикам, что сделаем все от нас зависящее, чтобы,несмотря на все сложности, с которыми столкнулась наша страна, выйти в плей–офф". Он, кстати, и забил в том матче.

Андрей Аршавин, капитан сборной России: "То, что мы не оправдали ваши ожидания, – это не наши проблемы, это ваши проблемы". Доверенное лицо Путина.

Георгиос Самарас, фтуболист сборной Греции: "Мы счастливы, что мы можем порадовать людей в нашей стране в такое трудное время".

Игорь Акинфеев: "А болельщикам мы ничего не обязаны говорить". Кстати, самый дорогой игрок сборной, 17 миллионов евро. Еще одно доверенное лицо Путина.

Константин Зырянов, еще одна звезда футбола: "Сборная ничего никому не должна. Мы с болельщиков ничего не требуем".

Константин Зырьянов, еще и патриот: "Любите свою страну и любите своих футболистов и свой футбол. Он у вас один, другого у вас не будет".

Дик Адвокаат, тренер сборной России: "Мне неинтересно, что обо мне скажут в России". Кстати, самый высокооплачиваемый тренер. 7 миллионов евро в год.

Сергей Фурсенко, футбольный чиновник: "Мы лучше играли бы против сильной команды. Со средними командами нам тяжело играть".

Всеволод Чаплин, очередной поп: "Если бы противник был сильнее, могли бы выиграть".

Ну и напоследок:

На чем ездят игроки сборной России.

Зарплаты тренеров футбольных сборных:

Славен Билич (сборная Хорватии) - 160 тыс. евро
Михал Билек (сборная Чехия) - 200 тыс. евро
Фернанду Сантуш (сборная Греции) - 500 тыс. евро
Висенте Дель Боске (сборная Испании) - 1,5 млн. евро
Йоахим Лев (сборная Германии) - 2,5 млн. евро
Дик Адвокат (сборная России) - 7 млн. евро

В общем, поняли, лошье, не имеющее "Ламборджини" и "Ауди"? Вам никто ничего не обязан. Это ваши проблемы. Любите Родину и ваш футбол, другого у вас не будет.

н-дя... звучит как приговор.

@темы: Разное